Рассказ №11241

     На вид я был худощавый симпатичный юноша, с правильными милыми чертами лица, полненькими губками, темно-русыми волосами. У меня был узкий таз и кругленькие упругие ягодицы. Я часто смотрелся в зеркало, и мне нравилась моя хрупкость и сходство с девушками. Однако появившийся пушок на верхней губе свидетельствовал, что моя женственность совсем не на долго.
     Моя мама была еще молода и уделяла мне мало внимания. Она хотела устроить свою жизнь и частенько не ночевала дома. Свои отлучки она объясняла тем, что задерживалась на работе, а поскольку работала в районном центре, то не всегда могла успеть на последний автобус до села.
     Однажды она мне объявила, что нашла очень хорошего мужчину, который предложил ей уехать с ним в город и жить вместе. Я всячески артачился и упирался, заявил, что останусь жить в селе и никуда не поеду.
     Тем не менее, на следующий день вечером она появилась не сама. С ней был мужчина крепкого телосложения, со светлыми волосами и большой плешью.
     - Юра знакомься, это Антон Николаевич. Мама просто сияла от счастья. Я молча подал руку и начал рассматривать гостя.
     Он был ухожен и совсем не похож на наших сельских мужчин. Особенно меня поразили его гладко запилянные ногти и холеные руки. Он говорил не спеша, с расстановкой, упиваясь своим каким то превосходством. При каждом открывании рта он демонстрировал ровные белые зубы. Его губы активно участвовали в мимике, показывая заносчивость и скрытую жесткость характера. Особенно неприятными у него были глаза. Зеленые, водянистые, они сразу же принялись сверлить меня, выискивая слабину. Под его взглядом я почувствовал себя раздетым и беспомощным.
     Вскоре мы продали наш домик в селе и переехали в коммунальную квартиру Антона Николаевича. В одной комнате жили мы втроем, а в другой молодая семья Паша и Маша. Соседи очень радушно ко мне отнеслись и показались мне людьми приятными и простыми.
     В квартире были общий длинный коридор, туалет и кухня. На кухне стояла огромная чугунная ванна, металлический умывальник и газовая печь. Все аскетично, без излишеств. Наша комната была большой прямоугольной формы, с высокими потолками. Мама и Антон Николаевич спали на диване возле дверей, а я на кровати рядом с окном. Чтобы хоть как-то отделить меня от их супружеской жизни к стене был приставлен большой полированный шкаф.
     Скоро я пошел в 9-й класс городской школы. Моя врожденная стеснительность и сельское воспитание понуждали быть незаметным и держаться в стороне от бурной жизни класса. Тем не менее, все складывалось хорошо. Я тихо существовал в серости посредственных учеников.
     Антон Николаевич все же оказался занудным типом. Он постоянно отчитывал меня за каждую мелочь. Цеплялся с придирками: то сидишь не там, то зеваешь не так, то делаешь не то. Когда мать была дома, вечно отсылал меня гулять, и я вынужден был бесцельно скитаться по городу, убивая время.
     Чем дальше, тем придирки становились чаще и изощреннее. Ему показалось, что я ночью подслушиваю за их занятиями с мамой. Я говорил, что сплю, и ничего не слушаю, но он твердил свое:
     - Ты прислушиваешься к нашим движениям. Ты маленький развратный похотливый зверек. Но я тебя выведу на чистую воду.
     Он меня подозревал во множестве развратных мыслей, хотя на тот момент я был еще далек от этого. Наши разговоры на эти темы проходили в отсутствие мамы, во время ее суточных дежурств.
     - Ты по ночам слушаешь и дрочишь, а когда меня нет, то твоими занятиями любуется мамочка, наблюдает, как оно высоко у тебя подлетает.
     Я внутренне возмущался столь страшным обвинениям. В то же время, эти разговоры будоражили мою сексуальность. Еще никто из взрослых со мной на такие темы не общался, причем так откровенно и брутально. Наступало, какое то оцепенение и движение теплых волн по всему телу, пронимала испарина. Я впитывал понятие "дрочить" из его слов и возбуждался от мысленного прикосновения к чему-то грязному и запрещенному. Антон Николаевич в своих обвинениях жестами обозначил дрочку движением руки, и я внутренне уже был готов приступить к этому, как только останусь наедине с собой.
     Однажды я пришел из школы и застал Антона Николаевича очень хмурым. Он даже не смотрел на меня, сидел и курил.
     - Ну, как там в школе? Выдавил он из себя.
     Я понял, что это вступление не сулит мне ни чего хорошего, и перебирал в уме, что же мог сделать такого, чтобы так его разозлить.
     - В школе хорошо. Получил пятерку по истории.
     Я рапортовал нарочито бодро, как пионер.
     - Ну-ну. А еще?
     - Все нормально. Меня даже хвалили.
     Он поднял хмурое лицо. От такого взгляда я даже опустил глаза и был готов сознаться в чем угодно. Надо сказать, что Антон Николаевич давно парализовал мою волю. Я его откровенно боялся, особенно когда не было дома матери. Мне припомнился случай, когда он меня ни с того ни с сего, как бы в шутку, притопливал на пляже. Вроде и люди невдалеке, но никто бы и не заметил, надумай он меня вообще утопить. Отчим вдоволь натешился, держа меня за шею под водой. Я рвался к воздуху, но из его цепких сильных рук вырваться мне, хрупкому юноше, было невозможно. Наконец он меня отпустил. Еще бы немного и все, капец. Я хватал воздух, кашлял и плакал, а он меня предупредил:
     - Скажешь матери, утоплю тебя и ее.
     И я не сказал. У меня не возникало сомнений, что он может легко реализовать свою угрозу.
     Теперь же я, молча и покорно ждал его обвинений. Он подошел к моей кровати. Тут я увидел, что постель нарушена.
     - Иди сюда, мерзавец.
     Я несмело подошел, даже не предполагая, как далеко все может зайти. Он откинул одеяло.
     - Что это за пятна?
     - Не знаю, выдавил я из себя.
     - Ты анонист, ты обкончал всю постель.
     - Нет, оно само. Я спал и оно само.
     - Что само, негодяй? В школе знают, что ты анонист? Завтра я туда пойду и всем расскажу кто ты такой.
     Он содрал простынь, скомкал ее и ткнул мне ней в лицо.
     - А это то, что я всем покажу!
     Я сел на кровать и судорожно прокручивал в уме его угрозы. Ужас, если он об этом скажет в школе, мне не жить. Тогда придется сбежать и пропасть где-то под забором. Слезы сами по себе капали из глаз.
     В этот вечер он со мной не разговаривал, все время хмурился и курил. Перед тем как ложиться спать я набрался мужества и начал просить:
     - Антон Николаевич, умоляю не надо в школу, меня там засмеют. Я не виноват, оно само ночью потекло.
     Он упивался своей властью и даже не смотрел на меня.
     - Ты мерзкий анонист. Негодяй! Пусть все узнают, кто ты есть на самом деле! Он просто выкрикивал это.
     Я продолжал ныть и просить. Но он меня грубо оборвал и тумаками отправил в постель. Я не спал почти всю ночь, сердце мое сжималось от ужаса и страха. Перед глазами все время стояла картина, как он заходит в класс, показывает простынь и гневно объявляет меня анонистом.
     Утром я вновь пытался его умолить, но тщетно, он меня буквально вытолкал из дома.
     В школе этот день прошел как в тумане. Я все время крутился то возле учительской, то возле входа, ожидая его появления. Даже не знаю, что бы я тогда и делал. У меня была лишь надежда, что отчим не придет, что ему что-нибудь помешает, или он передумает.
     Антон Николаевич так и не появился.
     Дома он и мама сидели за столом и мило беседовали за бутылочкой вина. Лицо у него уже не было суровым, а скорее выражало саркастичность.
     - Ну, заходи, анонист. Как там в школе? Не поменялось к тебе отношение?
     - А вы что, ходили?
     - Пойду на родительское собрание через три дня.
     Мать не проронила ни слова, сидела и молча слушала.
     Я был уже истощен, поел и пошел делать уроки. На самом деле дремал сидя перед учебниками. Наконец ложимся спать. Он как нарочно затеял с мамой бурные игры, и диван просто ходуном ходил под ними. Таких явных шумов сношения они до этого никогда не издавали. Тут уже были и хлопанья и чавканье и стоны. Я пытался не слушать, но это было сильнее меня. Мой член встал от накатившегося возбуждения. Я достал его из трусов и сначала просто теребил в истоме. Затем я уже откинул одеяло и качал ним из стороны в сторону. Слюнил головку, гладил ней по ладошке, оттягивал крайнюю плоть. Для меня существовало только это возбуждение и ничего вокруг.
     Отчим рычал в азарте, трахая мою маму. С каждым их похотливым движением я все сильнее сжимал свой член, я участвовал в оргии. В комнате стоял запах пота и возбуждения. Я первый раз в жизни кончил от дрочки, изливая целые потоки спермы себе на живот и руки. Вскоре и они издали финальный аккорд сношения. Мама убежала мыться. Я лежал, затаившись, тихо вытерся футболкой и заснул в полном изнеможении.


Страницы: [ 1 ]

Читать из этой серии:

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.