|
|
Рассказ №8125 (страница 4)
Название:
Автор:
Категории: , ,
Dата опубликования: Среда, 21/02/2007
Прочитано раз: 103208 (за неделю: 223)
Рейтинг: 86% (за неделю: 0%)
Цитата: "- Посмотрим, - чуть помедлив, хитро ответил бесхитростный Ростик и, не удержавшись, тут же лукаво улыбнулся... конечно, Ваня ему, Ростику, сделал больно, и даже очень больно... но ведь это Ваня! И разве можно его, Ванечку, не простить?..."
Страницы: [ ] [ ] [ ] [ 4 ]
- Больно... зачем ты так? - прошептал Ростик, и из глаз его в тот же миг брызнули слезы.
- Ростик... Росточка... - потерянно отозвался Ваня. - Я ж не хотел... я не думал... Ростик... ну, хочешь... хочешь, я стану перед тобой на колени? Ростик... - Ваня, склонившись над маленьким плачущим Ростиком, стал торопливо целовать его залитое слезами лицо. - Ростик... ну, что ты... что ты хочешь? Скажи, что ты хочешь... я всё, всё сделаю! Росточка...
И это была правда... нет, Ваня не испугался сделанного, но вид беззащитно плачущего и в этой своей беззащитности бесконечно одинокого маленького Ростика был невыносим, и Ваня, ругая себя самыми последними словами за свою несдержанность, за торопливость, за то, что он, "пидар гнусный", заставил Ростика страдать, всё повторял и повторял:
- Росточка... ну, скажи... скажи... я всё сделаю... Ростик, скажи...
Конечно, Ваня был виноват... и хотя понятно, что первый раз всегда происходит болезненно и что, встав на путь неутомимого познания или даже банального любопытства, эту самую первую боль нужно, сцепив зубы, перетерпеть, но - всё равно... всё равно такого не должно было быть - чтоб Ванино неизъяснимое блаженство было достигнуто за счет страданий пусть бесконечно любознательного и даже пытливого, но в любом случае не обязанного страдать маленького и бесконечно любимого Ростика...
Утром, за завтраком, глядя на свою любимую кружку, Ростик неожиданно проговорил:
- Больше так делать не будем...
- Не будем, - словно эхо, послушно отозвался Ваня, который всё ещё испытывал угрызения совести и даже некоторую душевную неуютность. И эта Ванина вовсе не показушная виноватость делала его, шестнадцатилетнего студента первого курса технического колледжа, и не студентом вовсе и даже не шестнадцатилетним, а самым что ни на есть нашкодившим пацаном-мальчишкой.
Они помолчали. Радио, что было на кухне и которое никогда не выключалось, резво рассказывало о событиях, произошедших в мире за истёкшую ночь... но всё это было так несущественно и даже смешно, что глупо было не то что слушать, а даже прислушиваться... .
- А вообще - будем? - тихо спросил Ваня, вопросительно глядя на Ростика. И спросил он вовсе не потому, что вдруг испугался заблаговременно, что он может лишиться в пору своей цветущей весны вдруг внезапно открывшихся, распахнувшихся горизонтов, а спросил он так потому, что в ответе Ростика - "будем" или "не будем" - заключалось нечто совсем и даже вовсе другое: простил его маленький и бесконечно любимый Ростик или... или - нет. - Вообще... - не очень уверенно повторил-уточнил Ваня.
- Посмотрим, - чуть помедлив, хитро ответил бесхитростный Ростик и, не удержавшись, тут же лукаво улыбнулся... конечно, Ваня ему, Ростику, сделал больно, и даже очень больно... но ведь это Ваня! И разве можно его, Ванечку, не простить?
И вечером снова... снова Ваня, шестнадцатилетний студент технического колледжа, любил маленького неугомонного Ростика - они снова неутомимо кувыркались на Ваниной постели и снова позволяли себе всё-всё, кроме "самого-самого настоящего"... впрочем, ни Ваня, ни даже его нашкодивший петушок, который, впрочем, был маленьким Ростиком уже давно прощен, нисколько не претендовали на "самое-самое настоящее"... да и кто, мой читатель, со всей достоверностью знает, что для кого и когда самое-самое настоящее? Есть, конечно, смелые люди, которые думают и даже полагают, что они и только они знают наверняка, что для всех и для каждого есть самое-самое настоящее... но разве, если задуматься да подумать самостоятельно, может быть так, чтобы кто-то один-единственный знал за всех? Разве это нормально, если в многоцветной палитре жизни вытравить все остальные цвета как ничтожные и несущественные и заменить их цветом одним - цветом коричневым... или красным... да хоть любым другим! - разве это не превратит жизнь в убогую и малопривлекательную одноцветную пустыню? То-то и оно... а что касается Вани, то ему, Ване, казалось, что он любит маленького Ростика еще сильнее и еще крепче - и он, то есть Ваня, снова прижимал любознательного Ростика к себе, снова целовал его, тихо смеющегося и даже вырывающегося, маленького и уже не маленького, бесконечно любимого на весеннем ветру их сказочного счастья...
Вот, собственно, мой читатель, и вся история, случившаяся в городе N... а может быть, даже совсем наоборот - история только-только началась в этом самом что ни на есть сказочном городе, - кто знает, мой уставший читатель, со всей неоспоримой и прочей достоверностью, что ждет нас всех, то есть каждого по отдельности и всех вместе, через год или даже, допустим, через два на ветру пролетающих мигов-столетий? . . На тринадцатый день позвонила мама и, сказав, что они, то есть мама и папа, уже возвращаются, попросила Ваню их встретить. Ваня и Ростик, благо весна уже бушевала вовсю, а поезд прибывал вечером и вовсе даже не поздно, на железнодорожный вокзал поехали вместе. И когда уже шли от троллейбусной остановки к сверкающему огнями в сгущающихся весенних сумерках зданию железнодорожного вокзала, маленький Ростик, незаметно для окружающих дёрнув Ваню за руку, неожиданно проговорил:
- Ваня, я что хочу тебе сказать...
- Что? - отозвался Ваня, шутливо дёрнув за руку Ростика в ответ.
- Ты при маме или при папе меня Росточкой не называй... понял?
- Почему? - удивился Ваня.
- Ну, не знаю... Росточка - это словно девчонка... ну, то есть, "она" - Росточка. А я не девчонка... и вообще... ты же раньше меня так никогда не называл, и мама, услышав, может удивиться, - рассудительно пояснил бестолковому старшему брату Ване младший брат Ростик.
- Ну, и ты меня... ты меня тоже Ванечкой не называй, - еле сдерживая улыбку, проговорил, подыгрывая Ростику, Ваня.
- Ладно. Но когда мы одни... ну, то есть, когда мы будем совсем одни, то я тебя буду называть...
- Вот и я тебя буду называть, когда никого не будет...
Ростик, вполне удовлетворённый, кивнул. А Ваня, не удержавшись, шутливо взъерошил ему на затылке волосы... и, чтоб маленький Ростик вспомнил, как раньше он, Ваня, к нему относился, тут же, на подходе к вокзалу, дал Ростику совершенно несильный и, что самое странное, нисколько не обидный для Ростика подзатыльник, - чтобы маленький Ростик при маме и папе не забывался и им, взрослым Ваней, при маме и папе не командовал...
Ну вот, мой читатель, и всё... можно, не беспокоясь за Ваню и Ростика, ставить точку. В жизни... ну, то есть, в сказочной жизни, жизнь их, конечно же, будет продолжаться, и точка, о которой я только что сказал, - лишь завершающий знак в конце совсем не большого жизненного этапа, и не более того... Ты хочешь знать, мой читатель, точно ли это сказка? Хм, многие уважаемые читатели почему-то всегда и даже в первую очередь интересуются, была ли та или иная история на самом деле, то есть в самом что ни на есть подлинном реале, или ничего такого, в натуре, не было, а всё, правдиво рассказанное - лишь плод авторского воображения... так вот, мой читатель... если, конечно, ты, мой читатель, начинавший когда-то читать, до конца до этого дочитал, отвечаю со всей своей безответственной определенностью: это наша история - сказка. Весенняя сказка-быль...
Pavel Beloglinsky: ВАНЯ И РОСТИК - Final edition, 2006-08-15
Страницы: [ ] [ ] [ ] [ 4 ]
Читать из этой серии:»
»
»
»
»
»
»
»
»
Читать также:»
»
»
»
|
|
|
|
|
| | Закрыв дверь она скинула пуховик и осталась в своих лаковых леггинсах и майке. Она сняла наручники и приказала ему раздеться. Саша молча повиновался. Он остался в одних трусах, в туже секунду Диана резко развернула его и заломив ему руки, натянула на них кожаную моно-перчатку и застегнув ремни на груди, шнуровкой туго стянула руки вместе. Парень замычал, он попытался дернуться, но женщина с силой задрала его руки вверх настолько что Саша нагнулся, и женщина в таком положении затащила его в спальную. Там она грубо швырнула его на постель, и взяв на тумбочке ремни стянула ему ноги. Она перевернула его на спину и села ему на грудь так, что его голова оказалась между её ног, затянутых в блестящий винил. Она посмотрела на него, дрожащего и делая попытки вывернуться. Но это было бесполезно. Диана продвинулась вперёд так, что лицо Саши уперлось в её блестящую промежность, а ногами сдавила его голову чтобы он не смог вывернуть её. Она ещё сильнее вдавила его лицо в себя, Саше стало не хватать воздуха и задергался всем телом и начал извиваться. Она привстала и села опять на его грудь. | | |
|
|
|
| | Первым кончил Макс. Света еле проглотила всю сперму и взяла в рот у Шарика. Потом кончили Рекс и Охотник. Девушки свернулись в позу 69 и принялись вылизывать собачью сперму друг у друга, а через несколько мгновений забились в судорогах. После одновременно кончили Стив и Мохнатый заполнив дырки Юли спермой. Девушка упала в обморок от полученного оргазма. И в самом конце кончили Шарик с Сэмом принеся Свете огромныя удовольствия. | | |
|
|
|
| | Мне было очень больно, минут 15 продолжались мучения, потом он резко вышел из меня и приказал сесть самой попой на член Мишы, я не хотела, но Жора взял меня за плечи и резко насадил на член, Вадим пристроился в мою киску, и они вдвоем стали меня драть, Андрей приказал сосать ему, Жора засунул руку между мной и Вадимом и стал мне мастурбировать, я кончила раз пять за все это время, потом они меня положили на кровать на спину, за спиной связали руки, ноги привязали так что получился шпагат, Миша и Вадим засунули мне свои члены в рот, а Андрей начал лизать мне, так я кончила еще пару раз, но они не унимались, Вадим поменялся с Жорой, а Андрей достал из шкафа огромный вибратор, включил на полную мощность и засунул в киску и приклеил мне его скотчем, они все сели на диван напротив меня отдохнуть и смотрели на меня и на то как я кончала уже струйным оргазмом. | | |
|
|
|
|
| | Я присосался к ее темному и мясистому соску, молоко хлынуло, будто это была и не грудь вовсе, а спортивная бутылка для воды, которая под напором выдаёт очень мощную струю. Напрямую молоко из груди оказалось куда вкуснее, так убаюкивающе. Мой член просто разрывал штаны, но я был так увлечён сосанием грудного молока, что боль в паху от перенапряжения почти не отвлекала меня от процесса, будто бы я боялся сделать лишнее движение и навсегда потерять столь вкусное и запретное лакомство. | | |
|
|