Рассказ №229 (страница 2)

     И наступление началось. Начали хватать всех хулиганов, воров, карманных и квартирных, всех наркоманов и любителей громкой музыки обоего пола и заточать в тюремные камеры, пола "М" - в муж-камеры, пола "Ж" - в жен-камеры, а у дверей поставили минтов-дубаков, чтоб никто не вышел, никто не убежал, никому ничего не передавал и вообще, ни о чем не думал.
     Наполнил Великий Минт тюрьму элементами и решил, что, считай, все, что нужно, сделано, преступники в тюрьме и режиме, а вся остальная окрестность чиста. А посидят эти элементы в режиме и тюрьме иль еще какой зоне, слезы попроливают на свою горькую участь, раскаются, осознают, перевоспитаются и станут уже не "элементами", а сознательными и чуткими к приказам начальников и поучениям отцов-ветеранов гражданами Двухсекии, и о преступлениях и громкой музыке и думать забудут.
     И вот решил однажды сам Великий Минт посетить тюрьму и лично проверить, как там все хорошо и стройно происходит в смысле заботливого перевоспитания. И действительно. Сердце его наполнилось радостью и гордостью, как он пришел. Все было так гармонично и разумно. Двухсеки-преступники - в камерах, минты и минтята - за камерами. В тюрьме почти тишина, разве что из камер жужжание легкое истекает, наверное, от слез рыданий и раскаяния, решил Минт. До самого вечера иль до поздней ночи просидел он в тюремных кабинетах, все проверяя, все инструктируя, обо всем заботу и предусмотрительность являя, а когда ночью вновь вышел в тюремный коридор, то остановился, пораженно удивленный, либо удивленно пораженный, а может все разом. Из всех камер смех, веселье, песни раздаются, будто не в камеры страданий посажены все эти элементы, а в камеры смеха, увеселений и всяческих забав. Пришел он в себя от громопораженности, глянул в один глазок - и ужасную картину видит. Сидят М-элементы и Ж-элементы на нарах в самых непредвиденных и веселых позах, чай тюремный попивают, целуются и вообще, существованием наслаждаются. Глянул в другой глазок - то же самое. По все глазкам пробежал и под конец развернулся, да как стал кричать.
     - Кто смел нарушить мою инструкцию и заповедь 723-ю "Уложения о суровых наказаниях" и разместить М-ников и Ж-шничек вместе? Срочно перебрать, перетасовать, переставить, перетащить и вообще, привести в порядок.
     И ушел в страшно расстроенном сердце. А утром доложил ему, что все сделано в наилучшем виде, и все элементы проверены на М- и Ж-принадлежность по всем без исключения признакам и отделены друг от друга железными решетками и камерными стенами из наилучшего тюремного кирпича.
     На следующую ночь решил вновь Великий Минт проверить, как в страданиях влачат существование двухсеки-элементы. Но еще при подходе к тюрьме услышал он шум, как будто на карнавале Рио-де-Жанейро на непутевой планете по имени Земля. Вне себя и весь горя всеми киловаттами злобы вбежал Минт в тюрьму и бросился к глазкам. И, о, боже, или, о, ужас, его глазам предстали картины веселых вакханалий и всяческих соблазнительных сладострастий между секами обоего пола, сплетавшимися по пространствам и объемам камер.
     Пришел он в такой гнев и так стал вопить, что, наверное, звездные пираты в окрестности ста парсеков поспешили подальше убраться в страхе.
     - П-а-чему?! Кто смел?! Немедленно! Разгоню! Я! Я! Я!
     Долго никто из минтов и минтиков не смел и слова сказать в оправдание. Наконец, когда пауза между воплями стала достаточно длящейся, выступил старший из минтов и, заикаясь, сказал, что все было сделано в лучшем виде, что он самолично проверял содержимое камер по самым наидостовернейшим М- и Ж-признакам и...
     - Так почему же, черт разрази Галактику, они опять перемешались?
     - О, хер, - сказал старший из минтов, - они проносят в тюрьму М- и Ж-траву и меняют пол.
     - Обыскать всех до последней складки кожи, до сокровенной щелки тела, до нитки одежды.
     И стали минты обыскивать всех узников, и все проверяли, и всюду пальцем шевырялись, и все нитки прощупали, и всякими аппаратами просвечивали.
     Но все оказалось бесполезным. Двухсеки оказались такими изобретательными, что как ни кричал Великий Минт, как ни составляли инструкции и регламенты доктора обыскных наук, прибывшие с ним, все равно, каждую ночь тюрьма превращалась в бразильский карнавал, и так там было весело, что многие из честных и добросовестных двухсеков стали даже завидовать развеселой жизни обвиняемых, подозреваемых, задерживаемых, подсудимых, подследственных, осужденных и прочих клиентов гостиницы тюремного типа, как приказал называть тюрьму Великий Минт, а некоторые так специально стали совершать всяческие предосудительные и даже осудительные поступки, например, показывать язык или кулак тени Великого Минта, либо плевать или сбивать с ног приехавших с ним докторов тюремнологии, только чтоб попасть в эту веселую "гостиницу".
     А потом и хуже дело пошло. Стали замечать, что входили по вечерам на дежурство в тюрьму дубаки с плечами в полторы покосившихся саженей, а по утрам выскакивали из нее минтовочки в узеньких юбочках на туфельках-колокольчиках с несколько помятыми лицами и следами явно неуставных ночных трудов.
     И еще больше, и безмерней гнев охватил Великого Минта на этих двухсеков, которые смелость имели не покориться мощи его криминалистических установок и установлений. И приказал он не сеять, не убирать, и даже не замечать М- и Ж-травы, а за нарушение установил невыносимые наказания.
     Тут уж все двухсеки в душе возроптали и тайком стали в ночных горшках, в садовых вазах, в потайных горных ущельях еще с большим усердием растить свои любимые травки, и ни новые репрессии, ни новые зоны, тюрьмы и новые режимы не могли эту заразу остановить. Последний камень огорчения в истерзанное сердце Великого Минта бросил сам Верховный Двухсек, у которого Великий Минт, будучи в гостях, заметил эти криминальные травки, замаскированные средь невинных незабудок и чьих-то глупых глазок.
     И тогда объявил он, что должен он слетать на какую-то престарелую звезду за своими самыми лучшими помощниками и советниками. Срочно и с большим воодушевлением был снаряжен специальный звездолет, провожали его торжественно в звездопорту всем составом правительства Двухсекии, а встречали его на борту красивые двухсечки-стюардессы с цветами. Но только оторвался звездолет, на один световой год не успел отлететь, как вдруг элегантные двухсечки превратились в двухсаженных громил М-типа, и как принялись они всем дружным коллективом охаживать Великого Минта, катать его по всему звездолету, по всем его коридорам и отсекам, что еле-еле сумел он живым выпулиться от этих пудовалых кулаков в спасательную ракету-шлюпку и тут же, едва задраив люк, выстрелился в открытый галактический космос на волю звездных стихий.
     Когда весть об этом, что избавились они, наконец, от своего "благодетеля", дошла до Двухсекии, по этому случаю самостийный праздник приключился на этой планете, ибо стал уже он им тошнее и ужаснее, чем собственные хулиганы и любители громкой музыки. Уж пусть лучше несется над планетой поп, рок, джаз, фольк и всякая фония, чем терпеть и страдать от беспредельности Великого Минта - Великого Беспредельщика.
     И порешили в честь этой великой победы над несокрушимым Великим Минтом превратить тюрьму в Дворец Любви, обсадили весь тюремный двор и даже запретку М- и Ж-травами, камеры украсили венками, на нары тюремные положили матрацы, набитые М- и Ж-травой сушеной, и, прослышав об этом, стали в Двухсекию приезжать туристы со всей Галактики и даже из соседних спиралей, чтоб любви свободной и радостной предаться на планете Любви, как окрестили ее после этого во всех туристических метагалактических проспектах.
     И пошла после этого по всему космосу гулять пословица, крылатая как ветер, наверное, и вы ее слышали: "Двухсеку тюрьма не страшна".
     Вот откуда она пошла и как она возникла.
     Так потерпел свое первое поражение Великий Минт, так победили его не пираты звездных скоплений и гангстеры черных дыр, не спекуляторы краденых планет и аферисты-голографисты, победила его любовь.
     А планета двухсеков перекочевала в списке Жабера с пятидесятитысячного места на самое первое, оттеснив даже планету Земля, знаменитую своими развалинами, старинными памятниками и безволосыми двуногими бывшими разумниками. Стала она планетой Любви, Гадости и Веселья, хулиганство исчезло, хотя громкая музыка осталась, и съезжались на нее толпы туристов и паломников, чтоб поклониться, предаться медитации и молитвенным любодеяниям в Храме Любви на месте тюрьмы Великого Минта. Стала она планетой Счастья, и сделала это также ЛЮБОВЬ.

АшСИЗО-81


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]
Сайт автора: http://www.yur.ru

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.