Рассказ №1235 (страница 2)

     – Вера, подумай сама, каково жить одинокой женщине в нашем жестоком мире… Я буду тебе опорой, и никому не позволю тебя обидеть, только согласись быть моей… Я так тебя хочу!..
     И он продемонстрировал ей силу своего желания, прижавшись к ней своим готовым к решительным действиям телом.
     Вера молча закрыла глаза.
     Восприняв ее молчание, как согласие, Владимир Дмитриевич, резко выдохнув, быстрыми движениями поднял пышные юбки Веры, оголяя ее стройные ноги.
     – Ты увидишь, дорогая, увидишь, как тебе будет хорошо! – хрипло шептал он, одной рукой расстегивая брюки, а другой нашаривая у Веры между ног. – Тебе не будет больно, ты же уже не девушка.
     Почувствовав, как внутрь нее вторгается чужеродное твердое тело, Вера открыла глаза и, подняв холодный взгляд на своего прерывисто дышащего любовника, сказала:
     – Если вы не хотите быть испачканным, лучше отпустите меня – меня сейчас стошнит…
     Владимир Дмитриевич на секунду замер, а потом, усмехнувшись и не отпуская ее, наклонился, завернул край вязаной скатерти на лицо Веры, и сказал:
     – Обязательно отпущу, дорогая, но не раньше, чем закончу, я слишком долго этого ждал…
     Вероятно, он решил сполна вознаградить себя за долготерпение, потому что заканчивать не спешил…
     Вере было жарко под скатертью, спина ее начала онемевать от жесткой поверхности стола, но Владимир Дмитриевич все раскачивался и раскачивался над ее телом под жалобный скрип дерева.
     Вере было не столько больно, сколько противно, словно в нее кто-то с тупой сосредоточенностью вонзал палку от метлы.
     Наконец Владимир Дмитриевич задергался, натянулся, словно струна, и громко выкрикнув имя Веры, обессиленно навалился на ее грудь, тяжело прижимая Веру к столу.
     Она еще некоторое время ощущала в себе судорожное подрагивание его опадающей плоти, и, брезгливо сжав мышцы, вытолкнула его из своего лона, ожидая, когда же ее, наконец, оставят в покое.
     Словно почувствовав это, Владимир Дмитриевич зашевелился.
     С усилием поднявшись, он убрал скатерть с Вериного лица, и, глядя на девушку затуманенным взглядом, сказал:
     – Вера, прости мне мою несдержанность, но ты была для меня самой желанной на свете!
     – Уже «была»?.. – холодным тоном уточнила Вера, разглядывая лицо Владимира Дмитриевича и равнодушно отмечая на нем изменения, вызванные их близостью.
     – Ну что ты! – поспешил поправиться тот, одновременно приводя в порядок свою одежду. – И была, и есть! И надеюсь, что и дальше так будет… – и он испытывающе глянул на нее.
     – Посмотрим… – неопределенно сказала Вера, опуская взгляд.
     Взбившиеся на животе пышной копной крахмальные юбки не скрывали ее тела. Но ее почему-то уже не смущало, что она лежит с широко разведенными ногами перед мужчиной, который откровенно разглядывает ее. В ней словно щелкнул какой-то тумблер, отключающий не только всяческий стыд, но и душевные терзания.
     «Содержанка, так содержанка, – равнодушно подумала она. – Не он, так другие будут пользовать меня, пусть уж лучше будет пока он один».
     – Вы не будете так любезны, снять меня со стола? Я совершенно не могу двигаться: все тело одеревенело, – сказала она, осуждающе глядя на Владимира Дмитриевича.
     – О, прошу прощения! – воскликнул тот, и, подхватив Веру на руки, отнес ее к кровати. – В следующий раз мы используем это, более удобное, ложе…
     Вера прожила с Владимиром Дмитриевичем почти три года.
     Вначале у них были постоянные конфликты по разным поводам. Например, он любил, раздевшись перед ней донага, выставлять ей на обозрение свои мужские достоинства и спрашивать, как он ей нравится. Когда же она отвечала совершенно равнодушным голосом, что он очень красив, он сердился и кричал, что она его не любит, и уходил, оставляя ее одну на целые недели. Но потом он опять возвращался, и, вручая ей дорогие подарки, жарко шептал на ухо, что она, действительно, самая желанная для него женщина. В эти периоды примирения он водил ее днем на вернисажи, вечерами – в театр или ресторан, а ночью долго трудился над ее безучастным телом, пытаясь добыть хотя бы искру огня из ее ледяного равнодушия.
     В общем-то, он относился к ней неплохо, и она со временем научилась убедительно изображать страсть в нужные для него моменты, в то же время сама при этом не чувствуя ничего, кроме желания, чтобы это скучное занятие осталось, наконец, позади.
     В эти годы единственной страстью Веры было чтение, любовь к которому еще в далеком детстве привила ей мама. Книги помогали Вере избавляться от меланхолии, которая все чаще охватывала ее, особенно в дождливые осенние вечера.
     Заметив у Веры страсть к литературе, Владимир Дмитриевич сначала огорчился, глупо приревновав ее к книгам и писателям, их написавшим, но потом сам стал приносить ей в подарок книжные новинки, и постепенно у Веры составилась неплохая библиотека.
     Получая от Владимира Дмитриевича новую книгу, Вера радостно кидалась ему на шею и целовала его своими мягкими губами, что приводило не избалованного ее лаской Владимира Дмитриевича в полный восторг. Поэтому, когда Вера выразила желание заняться иностранными языками, Владимир Дмитриевич, ожидая новых проявлений благодарности, вызвался оплачивать ее уроки, и даже сам подыскал ей преподавательницу французского языка.
     Ею оказалась молодая парижанка, оставшаяся без места в связи со скандальной историей, произошедшей между ней и четырнадцатилетним сыном хозяина, в доме которого она служила. Мальчишка попытался забраться к ней под юбку и получил цветочным горшком по носу. Хозяин тут же выгнал «мамзель», не только не пожелав выслушать ее оправданий, но даже не выплатив положенного жалования.
     Вера, ожидая француженку в назначенный час, предполагала увидеть перед собой чопорную особу, но Жаклин оказалась веселой молодой женщиной, и они быстро нашли с ней общий язык.
     Будучи обе в обиде на мужчин, они заключили негласный союз поддерживать друг друга и вскоре так подружились, что Вера пригласила Жаклин переехать к ней жить совсем, что вызвало некоторое неудовольствие у Владимира Дмитриевича, не без основания опасавшегося, что это может помешать ему предаваться плотским утехам с Верой.
     С переездом Жаклин Вера как-то встрепенулась, и, словно пробудившись ото сна, вдохнула воздух полной грудью. Она оторвалась от своих книг и стала много времени проводить на прогулках.
     Владимир Дмитриевич не раз, что называется, целовал замок, не заставая Веру дома, которая совершала променад с Жаклин по Невскому проспекту или Летнему саду, оживленно беседуя с ней по-французски.
     
     Однажды вечером, проводив Владимира Дмитриевича в карточный клуб, Вера освежилась перед сном в ванне и решила зайти к Жаклин пожелать ей спокойной ночи.
     Постучав в дверь, из-под которой пробивалась полоска света, Вера вошла в комнату.
     Жаклин причесывалась, сидя перед зеркалом в прозрачной ночной рубашке. Верхняя люстра была потушена и лишь два небольших бра, висящих по бокам от зеркала, освещали комнату. В их мягком свете тело Жаклин было словно окутано дымкой струящейся вокруг него ткани.
     – Какая ты красивая… – сказала Вера, подходя к ней.
     – Правда, я тебе нравлюсь? – рассмеялась Жаклин, поворачиваясь к ней, и, проведя по своему телу рукой, сказала: – Несомненно, женское тело прекраснее, чем мужское. Чего стоят только вот эти замечательные штучки!..
     Она, улыбаясь, спустила с плеч рубашку, оголяя свои груди, и едва касаясь, ласково провела по ним пальцами.
     – Ты согласна со мной? – спросила она Веру, не переставая нежно поглаживать свои набухающие соски, которые стали похожи на маленькие розовые виноградины.
     Вера, несколько смущенно наблюдавшая за ее действиями, кивнула. Она вдруг почувствовала, как ее собственные соски откликнулись на движения Жаклин – по ним как будто пробежали мурашки, заставляя их собраться в тугие горошины.
     – О, я вижу, на твоих клумбочках тоже поднимаются дивные бутончики, – смеясь, воскликнула Жаклин, заметив, как под тонкой тканью пеньюара напряглись соски Веры. – Открой их, дай им свободу, – предложила она.
     – Ну что ты! – Вера, краснея, прикрыла грудь рукой.
     – А что? Нас же никто не видит, мы с тобой здесь одни, чего тут смущаться? – удивленно сказала Жаклин, поднимаясь и подходя к Вере. – Хочешь, я сама тебя раздену? Телу полезно дышать воздухом. Сколько же мы на него навешиваем одежды, а ему нужна свобода, простор! Снимай, снимай…
     И не успела Вера возразить, как Жаклин мгновенно расстегнула ее пеньюар, и, сбросив его на кресло, начала стаскивать с Веры рубашку.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ]
Сайт автора: http://www.csa.ru/Samoukhina/

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.