Рассказ №11908

     - Конечно, понравилось. Я помню, как ты текла. Так и давилась от жадности, заглатывая мой хуй. Так и подмахивала, когда я долбил тебя в сраку. Именно так и должна себя вести настоящая сучка. Как животное. Которому нужен только хозяйский хуй. Впрочем, - помолчав немного, продолжал он, за животными тоже надо ухаживать. Ты же хочешь, чтобы хозяин тебя помыл, покормил, дал поссать и посрать?
     На этот раз совершенно искренне я кивнул. - Конечно, хочешь. Ладно - вела ты себя хорошо, так что заслужила. - Он подошёл и начал отвязывать меня от кровати. - Но только рук я тебе неразвяжу, ты уж как хочешь. Ты, конечно, и с развязанными никуда от меня не денешься, но такбудешь больше похожа на истинную сучку. - Отвязав меня, он снял с меня кляп, и на миг я испытал чувство настолько огромной, всеобъемлющей благодарности, что на моих глазах едва не выступили слёзы. Но в ту же секунду я опомнился. За что мне благодарить этого урода? За то, что дал почувствовать себя нормальным человеком? Так я и есть нормальный человек.
     Словно услышав мои мысли, он не стал развязывать мне ноги. Вместо этого он принёс из кухни тарелку с холодными макаронами и поставил её на пол. После чего уселся обратно в кресло и стал смотреть, как я, лёжа на полу лицом в тарелке, поедаю их со связанными за спиной руками. Когда я съел всё, он отвёл меня в ванную. Там он наконец расцепил мне руки и ноги, и под струёй холодного душа, которую он направлял на меня сам, я кое-как умылся и даже напился. Удивительно, но после мытья он даже дал мне вытереться - видимо, не хотел ходить по мокрому сам. Наконец он отвёл меня обратно в спальню. Я по-прежнему оставался в изодранных чулках на поясе и ошейнике - то ли они тоже возбуждали его, то ли ему просто было всё равно. Усевшись в кресло, он приказал мне стать перед ним на четвереньки.
     - Ну что, милая? - сказал он. - Хороший у тебя хозяин?
     - Да, хозяин, - сказал я. Было невероятным блаженством снова наконец свободно двигать собственнымиконечностями.
     - Хорошо он ухаживает за тобой?
     - Да, хозяин.
     - Хочешь отблагодарить своего хозяина?
     - Да, хозяин.
     Через минуту я, по-прежнему стоя на четвереньках, снова заглатывал его член. И, как и прежде, незаметно для себя я снова возбудился от этого. Меня действительно заводило, что в моём рту - мужской член, и что я сосу и облизываю его, как последняя шлюха. Лишь какие-то крохи собственного достоинства удерживали меня от того, чтобы не начать ласкать самого себя. Внезапно, когда я уже был уверен, что он кончит, он выдернул член у меня изо рта и приказал стать раком, оперевшись руками на кровать. Я повиновался. Плюнув на ладонь и втерев слюну в анус, он вошёл в меня и принялся трахать. И я с ужасом обнаружил, что уже не получаю от этого боли. Видимо, мой зад уже привык ко всем этим упражнениям и растянулся как следует. Наоборот - с каждым его толчком внутри меня вспыхивало какое-то новое, неизведанное доселе чувство. Оно вспыхивало всё ярче и ярче, и я всё больше и больше понимал, что это чувство мне нравится - и только когда он кончил, я осознал, что на самом деле подмахиваю ему и постанываю, словно женщина. Но мне было уже всё равно. Сейчас я хотел только одного - кончить. Все неутолённые возбуждения минувших суток, казалось, сложились сейчас в одно и застилали мой разум вязкой пеленой похоти.
     Конечно же, он всё это видел. Вытерев член мне о спину, он сел в кресло и с довольной усмешкой стал наблюдать, как я, по-прежнему стоя раком - разрешения принять другую позу мне не давали - переминаюсь с ноги на ногу, и как подо мной подрагивает напряжённый от возбуждения член.
     - Повернись ко мне лицом, сучка, - сказал он.
     Я повиновался.
     -Сядь на кровать.
     Я подчинился.
     - Тебе нравится, когда я ебу тебя во все дыры?
     - Да, хозяин. - Я не знал, чего больше былов моём ответе - страха нового тумака или чудовищной, невозможной правды.
     - Скажи это.
     - Мне нравится, когда вы ебёте меня во все дыры, хозяин.
     - Ты возбуждаешься от этого, так ведь, сучка?
     - Да, хозяин.
     - Скажи это.
     - Я возбуждаюсь от того, что вы меня ебёте, хозяин.
     - Хорошая сучка. Настоящая. Наверное, ты хочешь сейчас кончить, да, сучка?
     - Да, хозяин.
     - Скажи это.
     - Я хочу кончить, хозяин.
     - Попроси у меня разрешения.
     - Разрешите мне кончить, хозяин.
     - Неубедительно.
     - Прошу вас, хозяин, разрешите мне кончить.
     - Неубедительно. Кажется, плохо ты хочешь кончить.
     Я замер. Это унижение было сильнее всего. Сильнее изнасилования, сильнее хлыста и стека, сильнее даже еды без помощи рук. Но я знал, что у меня нет выбора. Я не повиновался ему - я повиновался уже сам себе.
     - Я очень возбудилась от того, что вы ебали меня, хозяин, - сказал я. - Я ваша похотливая сучка, которая возбуждается от того, что вы ебёте её во все дыры. Пожалуйста, хозяин, разрешите кончить вашей сучке.
     - Вот это уже другое дело, - спокойно сказал он. - Можешь кончить, сучка. Сюда, вот в эту тарелку, из которой ела. И потом вылижешь всё, что туда накончала. Вперёд.
     И на его глазах я кончил - для этого потребовалось всего несколько лихорадочных движений. Спермы было столько, что донышко тарелки полностью скрылось под вязкой белёсой массой. И я вылизал всё до последней капли. К тому моменту, конечно же, никакого возбуждения уже не осталось - только брезгливость, боль в исполосованном теле и невыносимый, удушающий стыд.
     Через час он снова ушёл. А я снова лежал на кровати, прикованный теми же цепями к темже четырём углам, с тем же кляпом во рту. Перед этим он заставил позвонить меня на работу и сказаться больным на пару недель. Пока я говорил, он держал в кулаке мою мошонку с приставленным к ней ножом. Повесив трубку, я чётко осознавал, что живым из этой передряги уже не выберусь, и что я только что не воспользовался последней своей возможностью позвать на помощь. Но моя собственная трусость держала менянадёжней, чем десять хулиганов, и надёжней, чем цепи, которыми я былсейчас скован. Видимо, в глубине подсознания я был таким же, каким по стечению обстоятельств был сейчас снаружи - голым, в женской одежде, едва не испытавшим женский оргазм, связанным по рукам и ногам собственным страхом и дремучими сексуальными желаниями. Видимо, я и был вглубине души той самой похотливой сучкой, смыслом жизни которой была лишь бесконечная ебля в свои отверстия.
     Дни были похожи один на другой, и каждый день был непохож на другие. Днём я лежал распятый на кровати, а вечером я был сучкой хозяина, для которой каждый день изобретались всё новые и новые способы "воспитания". Меня пороли стеком, хлыстом, плетью, специальной шлёпалкой на рукоятке, ремнём, верёвкой, куском электрического кабеля. Меня подвешивали к потолку за руки и вверх ногами, лицом вниз и лицом кверху. Меня заставляли пить мочу хозяина и свою собственную, заставляли вылизывать хозяйский анус и хозяйские ноги. Меня связывали и ставили в такие позы, что мне причинял невыносимую боль даже свой собственный вес. И, конечно же, насиловали. Или, вернее сказать, трахали? Потому что каждый вечер, каждый унизительно сладостный раз повторялось одно и то же:
     - Разрешите мне кончить, хозяин.
     - Неубедительно.
     - Прошу вас, хозяин, пожалуйста, я так хочу кончить, разрешите мне.
     - Неубедительно.
     - Я ваша жалкая, похотливая сучка, хозяин. Я не могу думать ни о чём другом, кроме вашего хуя. Я могу думать только о том, как вы ебёте меня своим хуем во все мои ненасытные дыры. Я возбуждаюсь от этого так, что схожу с ума. Пожалуйста, умоляю вас, хозяин, разрешите вашей ненасытной сучке кончить и проглотить потом всю свою сперму до последней капли.
     Конечно же, мне разрешали. Может, это и было конечной целью всех моих унижений. Но моё положение действительно возбуждало меня настолько, что к концу каждого вечера я хотел лишь одного - кончить, кончить, кончить. Меня не спасали даже женские оргазмы, которые я иногда получал в то время, пока меня насиловали в зад. Но самым мучительным было не это. Самым мучительным было то, что после того, как я кончал, я тут же осознавал всё своё невообразимое ничтожество, и меня накрывала всё усиливавшаяся с каждым днём волна отвращения к самому себе. Я не мог жить без того, чтобы не умолять каждый раз о разрешении кончить. Но я не мог жить и тогда, когда мне разрешали.
     В спальне появилось обитое кожей сооружение, похожее на спортивного коня, к которому меня было так удобно привязыватьи приковывать, на котором меня было так удобно пороть и насиловать. Он давно уже распоряжался всеми моими сбережениями, а когда их перестало хватать - уносил из дома вещи и продавал их. Сооружение было заказано поинтернету, и он собственноручно принял его из рук курьера, расписавшисьмоей подписью. На полу валялись груды верёвок, цепей и плёток, зажимов и стеков, женских чулок и ночных рубашек. И только фаллоимитаторов там небыло. Мои дыры принадлежали только хозяину, и только хозяин мог пользоваться ими на своё усмотрение.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать из этой серии:

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.