Рассказ №21025

     Вечер прошел тускло. В доме не было ни радио, ни телевизора, - цивилизация как бы замерла вместе с дедом.
     Высокий, кряжистый дед, несмотря на свои девяносто, был сильным и подвижным мужчиной, вернулся с обхода участков, что недалеко, почистил ружье. Поужинали - ели мы все вместе, так им было заведено, и он лег спать. Да и я, в тот вечер, больше него походил на старика. Пережитое за день меня утомило, клонило ко сну, и я вяло крутился возле тети, собирающей на завтра рюкзаки.
     Если кто думает, что моя тетка такой таежный таежник - ошибается, но тайга есть тайга, она требует к себе уважения и тщательного подбора необходимого. Один рюкзак она собрала для себя, другой для меня - поменьше. Примус, сухой спирт, котелок, соль, спички, - достались в ношу мне. Палатка, ружье ижевского завода двенадцатого калибра, брезентовый патронташ, бинокль, кампос, она уложила к себе.
     Ходики с кукушкой прокуковали десять, тетя передернула гирьки и велела идти спать, - в шесть подъем. Она встанет раньше - надо за скотиной прибрать корову подоить.
     Утром, у моей койки уже стояли кожаные с мягкой подошвой сапоги, брюки и куртка из тонкого зеленого брезента, шерстенное трико под них и свитер. Когда вышли, погода была ясная солнечная, и я быстро сопрел в своем снаряжении. Начал задавать вопросы зачем? Лето ведь! Но тетка только и отвечала: "тайга".
     Действительно, к вечеру, когда мы добрались до участка за номером шесть, уйдя довольно далеко от реки, вглубь леса, погода сменилась. Вокруг, в основном высокая, лиственница зашумела, закачалась, крупные капли стали пробиваться через ее крону, и хлынуло. В густом лесу и так не очень-то светло, а тут и вовсе потемнело.
     - Костер не развести, палатку на угли не поставить - сыро, - произнесла тетя. - Ладно, расположимся под этим деревом. Раскидываем палатку...
     Помощник из меня, если честно, плохой, я больше мешал. Дождь припустил. В общем, промокли мы основательно. Под тонким брезентом мое трико и свитер стали влажными и подавая тете из рюкзака примус, сухой спирт, охотничьи спички, я уже стучал зубами.
     - Замерз? - спросила она.
     Я лишь помотал головой, - отрицая. Сказать "нет" не позволяли вышедшие из подчинения губы.
     - Залазь в палатку и раздевайся.
     - Как?
     - Так! Не хватало нам еще соплей!
     - Совсем?
     - До сухого.
     - Но:
     - Вот и раздевайся!
     Палатка одноместная, даже мне - мальчишке, она была мала. К тому же, у меня не было навыка в таких делах - повошкался я довольно долго. А может, я неожиданно застеснялся и тянул время.
     Такие моменты не забываются, и, через много лет, могу сказать точно, - застеснялся, потому, что мое отличие от девчонки скукожилось, совсем куда-то втянулось. Висел лишь сморщенный хоботок. Не то, что в бане - где мой колышек распаривался, принимал приемлемые, для моего детского понимания, размеры.
     Пока я размышлял на тему мужского достоинства, - казать или не казать, тетя промокла окончательно. Дождь разошелся не на шутку. Если по началу, она еще пыталась согреть в котелке воды для чая, то потом передумала. На сухом спирте она вскипятила кружку, сыпанула туда сахара и подала мне.
     - Пей.
     Слова ее были отрывистые, быстрые и подразумевали приказы. Естественно я подчинился. Но взять горячую железную кружку, - это, я вам скажу, не так и просто! Особенно когда руки трясутся в такт стуку зубов.
     - Горе ты мое! Сейчас!
     Поставив кружку на приклад ружья, что было первым, даже вперед меня, положено в палатку, она запахнула вход. Через какое-то время он открылся, и тетя полностью обнаженная вползла ко мне. Она была мокрая, на сморщенных сосках висели капельки дождя - это я запомнил.
     Держа кружку, тетя поила меня с рук, а я, обжигаясь сладючим взваром, глазел на ее грудь, заглянуть ниже не позволяла близость к ней.
     - Поворачивайся на бок, - велела она, отставляя пустую кружку, ложась между мной и патронташем.
     Рискуя остаться косым, я повернулся, скорее, извернулся - нижняя часть меня к ней и лицо тоже. Но низа, все равно, было не видно.
     - Отвернись! - снова велела она. - И прижмись...
     В палатке места почти не было, и, по моему разумению, я и так лежал к ней вплотную, поэтому, выполнил только первый приказ. Но оказалось, - нужно прижаться.
     Тетя обхватила меня и придавила к себе.
     Я впервые в жизни узнал, что такое тепло женщины, и какая оказывается печка у нее между бедер. Моя холодная задница попала в горячий рай, а вот груди у тети оказались холодными с твердыми сосками. Она прижала их к моей дрожащей спине, ее рука опустилась к моему отличию от девчонки. Сделав ладошку домиком, тетя накрыла его, - по моему телу побежали мурашки, горячие, словно их кто подогрел.
     - Замерз как цуцик! А мотал головой, - проговорила она за спиной.
     - Цуцик - это кто? - спросил я, чувствуя как мое отличие от девочки осваивается в женской ладони, распрямляется и начинает, то ли подзуживать, то ли зудеть. В общем, тереться о теплую тетину руку.
     - Щенок. Щеночек... Трясешься весь...
     Так мы и лежали, прижавшись друг к другу. Постепенно, согретый теплом тети, я перестал клацать зубами, а мое отличие от девчонки совсем освоилось в ее ладони и стало себя настойчиво проявлять.
     Я боялся шелохнуться, а вот оно наоборот сначала окрепло, а потом запульсировало, норовя скинуть крайнюю плоть, потереться оголенной головкой. Все это происходило не по моей воле, - само собой. Тетя прижала руку сильнее, но "отличие" стало нагло отталкивать ее ладонь, требуя свободы.
     Дождь бил по палатки и успокаиваться не собирался.
     - Понравились рассказы Бунина? - неожиданно спросила она.
     Я ворохнулся. Вспомнив про "нельзя сюда" мое отличие от девчонки ударило ей в ладонь красноречивым ответом. Сам же я что-то пробурчал, - не помню что, но неопределенное. Тетя, видимо, все поняла и попыталась успокоить меня.
     - Дождь теперь к утру только кончится, не раньше. Давай спать.
     Я угукнул. Так мы лежали долго, или мне показалось. Время пульсировало в моей крови, толчками в "отличие". Руку тетя не убрала. Она попыталась немного ее отстранить, но "отличие" потянулось за ладонью, словно привязанное.
     - Так ты не уснешь, - прошептала она, даже не мне, а сама себе.
     Я притих. У меня было ощущение, что сейчас произойдет нечто такое, что разделит мою жизнь на "до" и "после". В размышлении, тетя тоже молчала. Слышно было только ее дыхание, горячее, как и вся она. Ее рука практически не шевелилась, но мое "отличие" от девочки уперлось в теплую женскую ладонь.
     Немного трения и крайняя плоть съехала вниз.
     - Не оборачивайся и молчи, - приказала она.
     Это не был шепот, - какие-то ласковости, которые, впоследствии, я много раз слышал от женщин в такие моменты, - это был приказ. Простой, грубый, вызванный необходимостью. Несмотря на умение обходиться с ружьем, тетя была совсем не воинственная. Ее голос редко имел волевые нотки особенно по отношению ко мне, но сейчас, видимо, она так видела обстановку. Нужно и все...
     Ее ладонь сжала мое отличие от девочки и быстро сделала несколько движений. Я дернулся и застонал. Моя рука, инстинктивно опустилась зажать крайнюю плоть. Исходя из своего первого опыта мастурбации, я полагал это надо обязательно, но тетя прижала мою руку локтем, и не дала ей достичь цели.
     Белая жидкость свободно прыснула из головки с оттянутой крайней плотью. Я не видел, но я уже знал, что она белая.
     Переживая совершенно новые ощущения, - это было приятно даже не из-за того, что тетя полностью руководила процессом, хотя и это тоже, но главное я понял, как же хорошо, когда в последний момент ты отпускаешь свое отличие от девочки в свободный полет и не стесняешь его ничем - даже крайней плотью.
     - Спи...
     Услышал я за спиной. По телу растеклось тепло, усталость смежила веки. Уже сквозь сон, я почувствовал, как рука тети обтирает мое "отличие". Ее ладонь была словно бархотка.
     Тетя потерла крайнюю плоть пальцами, пока оно окончательно не опало, соорудила из ладони домик и снова накрыла, выдохнув:
     - Горе ты мое...
     Я спал как убитый, свежий воздух всегда действовал на меня усыпляюще. Открыл глаза - утро. Брезент потолка палатки нагрело солнышко, в лесу пели птицы, радуясь умытым деревьям на разные голоса. Дождь кончился, снова стало тепло.
     Тети рядам не было. Я выглянул наружу. Моя одежда висела на ветвях дерева, вблизи разведенного костра. Над огнем, в котелке, кипятком булькала неоткрытая консервная банка гречневой каши.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.