Рассказ №17623

     Первое впечатление от знакомства с Тиной было двойственным. Она появилась передо мной одетая в одни лишь вытянутые трусики, в каких бегает половина ребятни на пляже по малолетству еще не озабоченная внешним видом и разницей полов. Но, в то же время, ее фигурка была без присущей маленьким детям пухлости и несуразности пропорций. Маленькая, еще не нуждающаяся в лифчике грудь, узенькая талия, длиннющие ноги с задорно торчащими коленками. Возраст ее ускользал, и с первого взгляда с равным успехом ей можно было дать как восемь, так и тринадцать лет. Хотя нет. Тринадцатилетняя ни за что не появилась бы на пляже, даже таком диком как наш, без купальника. Нынешние дети довольно рано принимают веяния моды и уже к первому классу предпочитают одеваться в соответствии с современными вкусами.
     Взметнув мелкий песок из под ног и отбросив на меня тень, она остановилась на краю обрывчика, буквально в одном шаге от моей одежды. Я поднял голову с желанием отогнать расшалившуюся девочку, заслонившую солнечный свет и замер... Лучи солнца обрисовали ее стройный изгиб тела, а самый нахальный скользнул вдоль ее бедра под отвисшие от воды трусики, позолотив нежный пушок в ее паху. Прогнувшись, она стояла под лучами заходящего солнца. Ее грудь, освещенная контурным светом, стала еще рельефней. И уже никакие не тринадцать, а все шестнадцать можно было дать этой юной богине, застывшей у кромки обрыва.
     Не зная что и думать, боясь спугнуть чудное виденье, я замер в неудобной позе. Казалось она вот вот спрыгнет и улетит вдаль, но вместо этого Тина подломившись, как будто внутри нее сломалась невидимая пружина, резко сложилась пополам и упала на песок в очередной раз засыпав мою подстилку.
     - Ой, извините, пожалуйста.
     Ее голос показался мне серебряным колокольчиком. Ни разу не слышал как звучат серебряные колокольчики, но извинение Тины прозвучало для меня именно так. Мои глаза тем временем жадно разглядывали ее, помимо воли постоянно возвращаясь к совсем не скрытой окончательно провисшими трусиками темной щелке поросшей кудрявыми волосками. Теперь, когда она сменила позу и солнце уже не мешало рассмотреть ее всю, моему взору открылось большее количество подробностей. Я понял, что помимо трусиков, крайне детского наряда, который заставил меня дать Тине гораздо меньше лет, чем теперь, ее длинные волосы украшал большой белый бант.
     Лицо четко очерченное, с глубокими, пытливо глядящими на меня глазами. И это сочетание внешности и экстравагантного для молодой девушки наряда, или наоборот, взгляд, осанка, фигура, манера держаться без тени смущения не свойственная для ребенка, привносили привкус легкой шизы. Правда не понятно у кого, но если исключать спонтанный солнечный удар, маловероятный по позднему времени, то у меня создалось стойкое убеждение, что за тем откровенно бесстыдным взглядом, которым смотрела на меня Тина, кроется нечто большее, чем простое желание посидеть на песочке в первом попавшемся месте. Либо она инфантильна и не понимает, какое впечатление производит ее наряд на мужчин, либо...
     Самое странное, что от этих мыслей, вместо праведного гнева, я испытал некое возбуждение, никогда ранее не направленное на девушек младше определенного возраста. Скорее угадываемые, нежели реальные формы Тины сулили большее, чем прелести восемнадцатилетних девушек. Так, нераспустившийся бутон цветка кажется более прекрасным, чем уже раскрытый. Возможно подобное возбуждение испытывает художник стоя перед едва намеченным углем контуром будущей картины. В ней заложены все возможные варианты. И это намного больше, чем картина, на которую наносятся последние мазки. Тот единственный конечный вариант, на который хватило меры таланта, не всегда лучший из возможных. Точно также, в созревшей девушке не найти большего, чем ей отпустила природа и тот пик молодости, когда она уже получила все в полной мере, на самом деле не пик, а начало увядания, не оставляющее места воображению, не будоражащее кровь.
     Все эти мысли вихрем проносились в голове, а глаза в глазах Тины я видел подтверждение того, что мужчинам дается с опытом, а женщинам отпускается одновременно с первой менструацией. Осознание своего женского начала придавало этой женщине-девочке уверенность во взгляде, гордую осанку и презрение ко всем ханжам мира. Наверное, поэтому девочки не склонны водится со своими одногодками мужского пола. Им не хватает ответного блеска глаз, видящих всех прелестниц живущих на свете в одной, той что посверкивает взором из-под опущенных ресниц.
     Ей нужен художник, способный оценить заложенное и раскрыть ее сущность, рвущуюся наружу. Милая, я уже твой. Ты меня покорила одним своим существованием. Но дай же мне знак, а то я буду замерев как статуя бесконечно любоваться тобой, не решаясь дотронуться. Ведь это судьба всех лолит - не только найти художника, но и вложить ему кисть в руку.
     Девочка сменила позу, вызвав очередной взрыв нарастающего волнения, уже отчетливо видимого сквозь материал моих плавок. Теперь отставленная попка натянула ее трусики, скрыв вожделенный плод, но одновременно обрисовав его мокрой, почти прозрачной тканью.
     - Это так смешно, - сказала Тина, с кокетливым прищуром глядя на меня.
     - Что, - не понял я, с трудом отгоняя сакральные мысли.
     - Ну, как он растет, - ее палец указывал прямо на мой эрегированный член. Прямота ее слов, подкрепленная открытым взглядом, заставила меня покраснеть. Заложенная с детства мораль боролась с невероятной сценой, место для которой исключительно во сне. Там мне не пришлось бы заливаться краской стыда и ответ распустившейся девчонке был бы дан в адекватной форме.
     Тина тем временем, видимо от скуки, начала резвиться подобно тому, как резвятся самки животных соблазняя самца в период брачных игр. Ее колени поджались кверху. Пальцы, прочертив на песке неровные полукружия, легли на бедра, затем скользнули вниз и коснулись явственно проступившего лобка. Тонкая скомканная полоска трусиков, едва прикрывавших ее сокровенное место, решительным движением была сдвинута в сторону, и моему взору открылись набухшие губы с выглядывающим между ними клитором.
     - У меня тоже вырос, - нежно проводя пальцами по красному язычку, произнесла Тина. Было без малейших сомнений ясно, что подобную процедуру она проводит не в первый раз и что это доставляет ей огромное наслаждение. Сами же слова свидетельствовали, что взаимосвязь между моим набухшим членом и собственным, дрожащим от напряжения клитором, она также понимает предельно хорошо.
     Боже! Как я хочу ей вдуть, - четкая мысль оформилась в голове, сразу погасив все сомнения и философскую заумь. Мои трусы буквально разрывала вздыбившаяся плоть, а видение бесстыдной нимфетки на расстоянии вытянутой руки, кружило голову не хуже порции кокаина. Я насильник. Нимфоман. Все это проносилось и сразу терялось, задавленное животным желанием. Последнее, что я подумал перед окончательным расставанием с прошлой реальностью, было: надеюсь, она понимает, что делает. И мосты рухнули.
     Оглянувшись по сторонам, я подхватил девочку на руки и, пользуясь, сразу скрывшим нас от остальных пляжников, обрывом, гигантскими прыжками ринулся прочь от берега. С первой же попытки я нашел укромную тропинку, которая вела к старице, и которую я обнаружил буквально на днях. Старое русло реки здесь было перекрыто намытым песком, густо заросшим кустарником. Причем, такой гущины и непролазности, что не зная дороги, на небольшую полоску песчаного берега попасть было невозможно. Об это месте я узнал от приятеля, но побывал здесь только раз, так как таскаться было влом , да наверное не только мне, потому что следов от чужих посещений я тоже не обнаружил.
     Со своей ношей я вломился в кустарник и буквально выпал из цепких ветвей на прогретую солнцем полоску пляжа. Тина, за время моего спринтерского рывка ни разу не пикнувшая, хотя наверняка ей тоже досталось пружинящими ветками, растянулась у кромки воды. Я стоял перед ней на коленях и прямо перед ее лицом бугрилось мужское достоинство, не только не упавшее, а наоборот, еще прибавившее в размерах. И если мои плавки натянулись до предела прочности материала, то трусики Тины окончательно утратили форму. Размокшие, перекрученные они обвисли у нее на бедрах, полностью потеряв свои защитные функции. Белый бант распустился и стекал вместе с волосами по плечам ей на спину. Но самое главное, клитор все также вызывающе выглядывал из алых губок, и было ясно, что девочка ничуть не испугана, а по прежнему хочет испытать свою рано проснувшуюся женственность.
     Теперь, наступила моя очередь, быть сломанной пружиной. Мои ноги подкосились и я упал прямо на Тину. Каким то образом, либо она неуловимым движением отпрянула в сторону, либо на самом деле не хватило доли дюйма, но, когда я открыл глаза, мой подбородок вдавил жгут Тининых трусиков в песок, а перед глазами, почти губы в губы, находился девичий цветок. Язычок клитора сотрясала мелкая-мелкая дрожь, а розовые губы то сдвигались, то раздвигались в такт дыханию. Небольшие волосики, еще ни разу не ощущавшие бритвы и от этого нежные как пух, окаймляли раскрытое влагалище, которое по своим размерам было впору куда более зрелой девушке. Слегка высунув язык, я прикоснулся им к дрожащему клитору, затем провел вверх и вниз по губкам, выворачивая наружу и резким толчком погружая его в пышущее жаром лоно.
     Стон сорвался с губ Тины. По ее телу прошла нервная дрожь. Она выгнулась, еще теснее прижимаясь своей распахнутой щелью к моему рту. Глаза Тины застыли, глядя перед собой, но ничего не видя. Рот раскрылся в беззвучном крике. А тело раз за разом выгибало волной наслаждения. Внезапно она вздрогнула особенно сильно и не удержав в себе восторг постижения жизни, замолотила руками по воде, заливая нас обоих.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.