Рассказ №1430

     1. ПОЕЗДКА В АМЕРИКУ
     Зовите меня Суюнов. Когда я смотрю на себя в зеркало, меня охватывает восторг, изумление и счастье. Я дотрагиваюсь до мочек своих ушей большими пальцами рук - и истома нежности пронзает меня, словно первые пять секунд от введения в канал пениса наркотика "кобзон". Я трогаю мочки ладонью и погружаюсь в сладкое, бесконечное умиротворение, напоминающее пик действия ХПЖСКУУКТ. Я подпрыгиваю, хватаю мочки указательным и большим пальцем, начинаю онанировать, то разжимая, то снова сжимая их, - и предчувствие великого, сильного, огромного оргазма обволакивает мою голову, повергая меня в трепет, блаженство и страсть; мочки как будто заполняют меня целиком; я весь преображаюсь, теряю свет в глазах, понимание и стыд; и бешеный конец затопляет меня всего, отзываясь пульсацией крови во всем теле, судорожным сердцебиением и изливанием семени внутрь. Мне кажется, я не забеременел; я думаю, что могу ощутить сам момент зачатия, самоосеменения; и я боюсь умереть от любви и счастья в этот миг, и мне страшно это; и все происходит как волшебство. О, Иван Теберда!
      Сегодня было хорошо. Я припудрил уши, расчесал лобковую область и застегнул чемодан. Я решил полететь в Америку - страну педерастов. Я - монолиз. Монолизы составляют примерно половину русских и четверть украинцев. Мы трахаемся и беременеем через мастурбацию мочек ушей. Американцы - педерасты. Немцы - подмышкочесы, французы - говно. Австрийцы делятся на мужчин и женщин, папуасы различают двадцать девять полов. Теберда! Мне страшно думать о возможностях открытых перед ними. Но извращения запрещены. Родился монолизом - дрочи уши. Если педераст - поступай соответственно. Я боюсь законов, боюсь отрезания своих ушей. Они так прекрасны, что как только я смотрюсь в зеркало, я тут же возбуждаюсь, и тут же начинаю немножечко потрагивать мочки. И ели это случается в общественном мете, это ужасно. Мне уже не раз приходилось платить штраф. О, Теберда!
      В детстве, когда я начинал это делать за столом, я тут же получал оглушительную пощечину от своего родителя.
      - Люби в одиночестве! - выкрикивал он мне надоевшую общеизвестную фразу, написанную в каждом букваре. - Ты что, русский язык не понимаешь?!
      - Я понимаю, - отвечал я в испуге.
      - Так вот, иди в туалет, и там давай!
      - Там воняет.
      - Мне наплевать! - кричал человек произведший меня на свет.
      - Ты должен вести себя прилично! Вот когда умру, ты останешься один в квартире, и хоть обдрочись!
      - К тебе вчера две муженоски приходили сосать... - говорил я плача.
      - Ах ты, гнида! - ярился мой гнусный отцемать. - Я тебе дам!
      И он стегал меня ремнем по плечам. Когда он умирал от несварения мочи, я додушил его. Мне хотелось отрезать его мерзкие уши, зачавшие меня, которые были много меньше моих, но потом я решил, что это может вызвать подозрение у милиции. Наши милиционеры были дотошным народом. Они все были белорусы и имели по два влагалища на брата. Когда им нужно было делать "тю-тю", они обнимались, целовались, называли друг друга "машками" и засовывали каждый другому по два пальца обеих рук в эти влагалища. Так они могли стоять часами. И постоянно - поцелуи, "машки". Неудивительно, что их прозвали "машками". Я ненавидел их, а они называли нас "уховертками" и постоянно пытались поймать на нарушении закона о приличии. Один "машка" меня особенно невзлюбил.
      - Эй, ты, уховертка! - кричал он мне. - Ты не за мочку ли схватился?
      Он шел на меня, смердя своими гордо выставленными влагалищами, которые налились кровью, как глаза навыкате.
      - Никак нет, мой дорогой приятель и друг! - нехотя отвечал я.
      - Смотри, упэрэ!.. - говорил "машка" и степенно уходил.
      О, Теберда! Сколько они могут издеваться надо мной!
      Сегодня я решил лететь в Америку. Там педерасты, а я - турист. Да, я хочу извратиться. Да это стоит больших денег (американцам на все наплевать, кроме своих загорелых мужественных попок). Да, я заработал деньги у мерзких японцев, которые испражнялись мне в рот. Да, меня чуть на застукали с этим, и мне пришлось отвечать, что я ел у самого себя (как хорошо, что говно у всех одинакового вкуса!). Но я хочу испытать все то, что видел когда-то в детстве, подсматривая за своим родителем, который истратил все свои приличные довольно деньги, заработанные дедушкой, на разные забавы. Я хочу! И хотя и у нас можно найти любые удовольствия и радости, мне наплевать. Я просто хочу увидеть другую страну; посмотреть на небоскреб и прикоснуться к заднице Американской Мечты - главному их монументу, стоящему где-то там. И я полетел.
      2. В САМОЛЕТЕ
      Стюардесса с большим хуем на лбу спросила меня:
      - Коньяк, изжолку, мочу, говно, воду?
      - Я хочу кольнуться, - сказал я робко.
      - Бой, ты дурак, шутишь?! - рассердилась она. - Иди-ка быстро в туалет, подожди.
      Я встал, но тут самолет вошел в крутой вираж. Я упал на какого-то вьетнамца, напоминающего желе, и он тут же начал меня обволакивать, урча.
      - Ты - ласковый, как груша в моей стране! - воскликнул он.
      - Иди в дупло! - крикнул я. - Я - русский!
      Он выделял какую-то пахучую вещь, напоминающую клей. Он был страшно похотлив.
      - Ты летишь в Америку, муздрильник? - мурлыкал он. Я не мог отпутаться от этого липкого человеческого существа. - Там свобода, там все. Ты монолиз?!
      - Да, - агрессивно отвечал я.
      И тогда этот гад начал раздражать мои уши своими щупальцами, или чем-то еще, которые выделяли этот самый клей.
      - А! - заорал я. - Я не готов! Мне очень-очень-очень приятно!
      Самолет опять сделал какой-то идиотский вираж (очевидно пилоты занимались "тю-тю"), и меня тут же отбросило от вьетнамца.
      - Бой, ты здесь? - удивленно спросила стюардесса, которую я чуть не сшиб. Она направлялась к японцу с ночным горшком.
      - Я вас люблю, человечинка моя! - насмешливо заявил я, дотронувшись до своих мочек.
      - Быстро туда, сказала стюардесса шепотом.
      Я помчался в туалет и заперся там. Через какое-то время раздался стук. Я отворил, и вошла стюардесса с огромным шприцем.
      - Что это? - оторопел я.
      - Это "вань-вань"! - гордо произнесла она. - Лучшее вещество, последнее достижение подпольных дельцов. Вводится в спиной мозг. Для тебя бесплатно, но ты должен поцеловать меня в щеку.
      - Пожалуйста, - сказал я и поцеловал ее.
      Она тут же стал красной, хуй на лбу эректировал и глаза ее наполнились спермой.
      - Невозможно... - выдохнула она. - Это - все... Я не знаю... Я не могу просит тебя еще...
      - Мы договаривались только на один раз! - рассерженно заявил я, обнажая спину. - Прошу соблюдать правила.
      - Ну ладно, ладно... - залепетала она. - Я же просто так...
      Я почувствовал ужасную боль, как будто мне разламывали спину на две части, но как только я хотел повернуться и врезать этой заразе, тут же наступило такое бешеное наслаждение, тепло и счастье, что я упал прямо на туалетный пол, не обратив внимание на то, что ударился затылком об унитаз; и провалился в какую-то сладкую вечность, к которой лучше всего подходит простое слово "рай".
      3. ВИНТОМ!
      Я очнулся, когда самолет уже стоял на земле. Кто-то страшно стучал в дверь туалета, где я до сих пор лежал. Мочка моего правого уха была погружена в чье-то дерьмо. Это было немного приятно, но я тут же вскочил, вспомнив японцев. Моя спина страшно болела. Опять раздался ужасающий стук.
      - Открой, кто там, или я сорву тебе нос!
      Я отворил, передо мной стоял пилот. Увидев меня, он приосанился и произнес.
      - Простите меня, сэр. Я думал, это Джонс, сэр. А это вы, сэр. Добро пожаловать в Америку, сэр.
      - Где небоскреб? - сонно спросил я.
      - Там, сэр, - отвечал пилот.
      Я вышел, взял свою небольшую сумку, и вступил на американскую землю. Было жарко; повсюду ездили автобусы, управляемые загорелыми мужчинами. После разных формальностей я оказался в аэропорту. Прямо передо мной был бар, в котором было виски.
      Я сел за стол, чувствуя дикую боль в спине. Иван Теберда! Подошел загорелый молодцеватый бармен, улыбнулся мне белозубо и потом зевнул.
      - Я хочу выпить чашечку виски, - заявил я.
      Он кивнул, налил. И тут я увидел, что справа и слева от меня садятся два парня. Они были американцы; румяные как помидор и в огромных фермерских кепках, на которых почему-то было написано "хуй".


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.