Рассказ №0503

     Та дрянь, которую наколдовал мне в длинном стакане сытомордый бармен, называлась романтично - "коньячный пунш". Коньяком не пахло, пахло клопами. В другое время я бы не побоялся выплеснуть в рожу этому лейтенанту известных органов (чин я определил по захудалости кабака) его свинское пойло. Но в тот день я был всему рад. После девяти лет, в течение которых я видел постоянно только опостылившие физиономии моих товарищей по зимовкам, да периодически - пингвинов и белых медведей, мне было до ломоты в костях приятно вновь ощутить себя среди нормальных людей, слышать новую странную музыку, в такт которой по стенам резво прыгали разноцветные огни.
      Девять лет периодических полярных экспедиций перечеркнули мою предыдущую жизнь, вернее, придали ей новый смысл. Они стали соеобразным барьером между мной и той девушкой, благодаря которой я вынужден был очертя голову бежать от того, что было дорого с детства и, слава богу, че- рез этот барьер не перейти назад.
      Все знают, что убийцу тянет на место преступления. Но почему же ни в чем не повинного человека так неудержимо влечет на место беды? Ведь именно в этом баре девять лет назад я...
      Мне было восемнадцать лет, и мы с Мариной сидели вон за тем столиком, что чуть в стороне от остальных. Тогда на нем стояла настольная зеленая лампа. И в зеленоватом свете Марина с ее распущенными черными волосами, настолько блестевшими от шелковистости, что казались мокрыми, предстала передо мной печальной русалкой. Глаза потусторонне зеленели, а губы, которые она всегда ярко красила, придавали немного хищное выражение в общем-то нежному лицу. Не хватало только венка из кувшинок... Я держал ее за обе руки и молча задыхался. Я решал вопрос, как прикрыть вздыбившуюся под джинсами мою самую главную драгоценность, когда мы встанем из-за стола. Укротить моего младшего брата было делом совершенно немыслимым, и я обливался холодным потом при мысли, что Марина, заметив его, подумает что-нибудь нехорошее о моих намерениях относительно ее.
      Велико же было мое удивление, когда она, опустив долу свои ресницы (их тени тут же закрыли лицо до подбородка), глухим голосом прозрачно заговорила:
      - Знаешь, так тоскливо бывает всегда одной по вечерам...
      Я проглотил слюну, поперхнулся и любовно погладил братца под столом. Марина протянула мне руку ладонью вверх, которую я стал балгодарно целовать, еще не зная, как быть дальше.
      Но Марина повела себя просто и непринужденно, как нив чем не бывало увлекла меня за собой в парадную, когда я замялся у входа, затем - в лифт, а оттуда уже - в квартиру. При этом она увлеченно рассказывала мне о своей поездке в Чехословакию, однако, захлопнув дверь, оборвала себя на полуслове и резко повернулась ко мне. Моя шея оказалась в теплом кольце гладких рук и я сумасшедше схватил ее в объятия с последней смятенной мыслью: "Ведь мне уже восемнадцать - пора бы давно и попробовать женщину". Я смутно представлял себе, что нужно делать, но природа и вожделение подсказали. Я поднял Маринину кофточку и стал гладить бархатистую тоненькую спину, пересчитывая пальцами острые позвонки и угадывая бугорки родинок. Марина ласкала тем временем моего меньшого братца, который от удовольствия увеличился чуть ли не втрое, прижималась к нему низом живота и поводила бедрами.
      Я тем временем быстро добрался до замочка бюстгальтера, неожиданно быстро там что-то щелкнуло, и он расстегнулся. Пальцы мои взмокли и дрожали, а щеки горели так, что я боялся случайно прикоснуться ими к ней - вдруг обожгу! Облизав и закусив губу, я смело запустил руки под чашечки бюстгальтера и почувствовал, как под моими ладонями росли два крошечных шершавых бугорка сосков, которые только что были мягкими и податливыми. Я почувствовал неудержимое желание прикоснуться к ним ртом, втянуть в себя, и - рухнул на колени, а так как Марина была совсем маленького роста, то я немедленно достиг своей цели. Груди ее были невкусными, вернее, ощущались во рту как инородное тело, но я не мог заставить себя оторваться от них. Мои руки тем временем зажили соей отдельной жизнью, дикое желание, подхватившее меня, как волна, заставило забыть всякую мальчишескую стыдливость. Свою юбку Марина, тоже дрожавшая и задыхавшаяся в перемешку со стонами, расстегнула сама, а мне оставалось только содрать ее на пол вместе с трусиками. Тогда я, совсем уже смелый и торжествующий, уткнулся лицом в колючий курчавый треугольник под округлым началом живота, одновременно стал вылизывать его языком и упиваться незнакомым мне до тех пор запахом самки, готовой отдаться самцу. И, совсем потеряв голову, я опрокинул девушку на соломенный коврик. Голова Марины запрокинулась, глаза идиотически-бессмысленно поблекли, из-под расслабленных губ высунулось тонкое жало влажного языка, и весь ее рот стал похожим на также готовуюдля приема моего младшего братца напряженную промежность.
      Вдруг она выгнулась почти дугой, приподнявшись лишь на голове и тискаемых мною ягодицах, и на несколько минут забилась в таких судорогах, что я даже отпустил ее на это время, освобождая пока своего младшенького, который, оказавшись на воле, ринулся к распахнутым для него розовым воротцам...
      Но Марина резко сдвинула ноги, села и безо всякого перехода захохотала, став необыкновенно мерзкой. Я опешил и отступил. Похоть за секунду сменилась отвращением.
      - Мальчишечка! - продолжала визгливо смеяться она. - Зелененький мой! Ох, уморил, сил нету! Половой гигант! Ты хоть раз-то с девочкой спал, а?
      - Марина... Марина... - лепетал я, ошеломленный такой ужасной внезапной переменой.
      - Так вам и надо всем, кобеленышам похотливым! - продолжала выкрикивать она. - Так вас и надо всех, как я! Придет, свиненыш, загордится, воображает - мужчина! Так на ж тебе! Можешь теперь к мамочке бежать - я, что мне нужно было, получила!
      Я убито попятился к двери. Марина, кошкой вскочив на ноги, кинулась к двери и распахнула ее. Я безмолвно переступил порог, только на лестнице сообразив, что надо застегнуться.
      Пока я подвергался неслыханному этому унижению, на улице разразилась настоящая весенняя гроза. Хватаясь за стенки, я вышел из парадного, увидел ливень и плюхнулся на колени перед ближайшей водосточной трубой, силясь подставить под нее голову.
      С того дня со мной, как с мужчиной, все было кончено. какую бы ситуацию ни послал мне случай, мысль о близости с женщиной немедленно вызывала во мне воспоминания о тех минутах с Мариной, и я даже не делал больше никаких попыток.
      В одном фильме я случайно увидел Антарктиду, и с тех пор мысль завербоваться куда-нибудь - лишь бы удрать от воспоминаний - не покидала меня ни на день. Вскоре я осуществил это намерение, а потом зимовка стала следовать за замовкой. Женщин в полярные экспедиции не брали, и в то время, как мои сотоварищи по воздержанию начали всерьез поговаривать о белых медведицах, я рисовал в уме кровавые картины мести Марине, погубившей меня. Сначала я мечтал выследить ее у дома и стукнуть чем-нибудь тяжелым, потом представлял, что я заманиваю ее куда-нибудь в темноту и изрезаю бритвой все лицо. Я знал, что отомстив ей, я буду спасен. Это стало моей целью в жизни, но я прекрасно понимал, что планы мои не могли осуществиться: я даже улицу, где она жила, не помнил - в таком бреду шел туда и обратно... Мне никогда не отомстить ей!
      А началось это здесь, в этом грязноватом баре, девять лет назад... Мы сидели вон за тем крайним столиком... Я поднял глаза и содрогнулся. На минуту зажмурился и опять посмотрел. На том же месте, что и тогда, также похожая на русалку, одиноко сидела Марина.
     
      Я довольно часто прихожу сюда. Этот задумчивый мужчина сегодня уже давно привлек мое внимание. В его фигуре, повадках и голосе чувствуется что-то до такой степени мужское, что хочется молча обнять его за шею и спрятать голову у него на груди. Вместе с тем, когда он разговаривал с барменом и перекидывался парой слов с соседом по столу, я уловила в его манерах нечто юношески-застенчивое и трогательное. Словом, мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что этот мужчина - мужчина-дикий зверь, из тех, которые, если их приручить, никогда не будут нуждаться в клетке. Мне опротивели мальчишки, которых я довожу до полуобморока, а потом, не отдавшись, выпроваживаю за дверь. В своей жизни я получила бессчетное количество оргазмов, позволяя таким самонадеянным мальчикам заласкивать себя и отказывая им в решающий момент. Мне двадцать семь, а никому из них я не позволила нарушить свою девственность! Чтобы это произошло, мне нужен мужчина, который не будет дрожать и блеять и хлюпать носом, а просто придет и возьмет, с нежностью, конечно, но такой, чтобы я чувствовала под ней неумолимость и твердую, надежную силу. Именно такой, наверное, в постели этот большой мужчина. Но в его постели с ним не я...
      Господи, неужели он идет ко мне?!
     
      Мужчина и женщина под руку вышли на вечернюю улицу. Женщина прижималась к локтю своего спутника так, словно он был ей самым близким и любимым человеком на свете. Она все время снизу благодарно и преданно заглядывала ему в лицо, по-девичьи скованно улыбаясь. Он что-то говорил ей, сверкая в сизых сумерках доброй улыбкой. Эти люди шагали рядом так, как будто шли вместе уже много лет, намереваясь тем же интимным, в такт, шагом перейти через столетья. Что до женщины, то по ее блаженному лицу ясно было видно, что она не сомневалась в своем будущем...


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.