Рассказ №0958 (страница 6)

О. думала - или ей так хотелось думать, - что Жаклин будет изображать из себя неприступную добродетель. Но стоило ей только попробовать проверить это, как она тут же убедилась, что все совсем не так. Она поняла, что та чрезмерная стыдливость, с которой Жаклин закрывала за собой дверь гримерной, когда шла переодеваться, собственно, предназначалась ей, О., чтобы завлечь ее, чтобы вызвать в ней желание открыть дверь и войти в эту комнату. В конечном счете все так и произошло, но ..."

     - Там будут твое имя и имя и титул сэра Стивена, а также изображение перекрещенных плети и хлыста. Ивонна тоже носит такой диск, на своем колье. Ты же будешь носить его на животе.
     - Как же... - сказала растерявшаяся О.
     - Я предвидела твой вопрос, - ответила Анн-Мари, - поэтому и пригласила Ивонну. Сейчас она нам все покажет.
     Девушка подошла к кровати и спиной легла на нее. Анн-Мари развела ей ноги, и О. с ужасом увидела, что живот Ивонны в нижней его части проколот в двух местах - это безусловно было сделано для установления кольца.
     - О., прокол я тебе сделаю прямо сейчас, - сказала Анн-Мари. - Много времени это не займет. Куда больше мороки будет с наложением швов.
     - Вы усыпите меня? - дрожащим голосом спросила О.
     - Нет, - ответила Анн-Мари, - только привяжу посильнее, чтобы не дергалась. Думаю, будет достаточно. Поверь мне, это куда менее больно, чем удары плети. Не бойся. Иди сюда.
     Через неделю Анн-Мари сняла О. швы и вставила ей разборное кольцо. Оно оказалось легче, чем думала О., но все равно тяжесть его заметно ощущалась. Кольцо пугающе торчало из живота и представлялось орудием пытки. А ведь второе кольцо будет еще тяжелее, тоскливо подумала О. Что же тогда со мной будет?
     Она поделилась своими тревогами с Анн-Мари.
     - Конечно, тебе будет тяжело, - ответила ей женщина. Получилось как-то двусмысленно. - Но ты должна была уже понять, чего хочет сэр Стивен. Ему надо, чтобы любой человек в Руаси или где-нибудь еще, подняв твою юбку и увидев эти кольца и клеймо на твоих ягодицах, сразу понял, кому ты принадлежишь. Может быть когда-нибудь ты захочешь снять его кольца и, перепилив их, действительно сможешь это сделать, но избавиться от его клейма, тебе уже никогда не удастся.
     - Я так полагала, - сказала Колетт, - что татуировку все-таки можно вывести.
     - Это будет не татуировка, - сказала Анн-Мари.
     О. вопросительно посмотрела на нее. Колетт и Ивонна настороженно молчали. Анн-Мари не знала, что делать.
     - Не терзайте меня, - тихо сказала О. - Говорите.
     - Я даже не знаю, как сказать тебе это. В общем, клеймо тебе поставят раскаленным железом; выжгут его. Сэр Стивен два дня назад прислал все необходимое для этого.
     - Железом? - словно не поверив своим ушам, переспросила Ивонна.
     - Да, - просто ответила Анн-Мари.
     Большую часть времени О. подобно другим обитателям этого дома, проводила в праздности. Причем это состояние было вполне осознанным и даже поощрялось Анн-Мари. Правда, развлечения девушек особым разнообразием не отличались - поспать подольше, позагорать, лежа на лужайке, поиграть в карты, почитать, порисовать - вот, пожалуй, и все. Бывали дни, когда они часами просто разговаривали друг с другом или молча сидели у ног Анн-Мари. Завтраки и обеды всегда проходили в одно и тоже время, впрочем, так же как и ужины; тогда ставились на стол и зажигались толстые желтые свечи. Стол для чаепитий непременно накрывался в саду, и пожилые чопорные служанки прислуживали юным обнаженным девам. Было в этом что-то волнующе странное. В конце ужина Анн-Мари называла имя девушки, которой надлежало в эту ночь делить с ней постель. Иногда она не меняла свой выбор несколько дней подряд. Никто из девушек ни разу не видел Анн-Мари раздетой; она лишь немного приподнимала свою белую шелковую рубашку, и никогда не снимала ее. Обычно, она отпускала свою избранницу на заре, проведя с ней несколько часов во взаимных ласках, и в сиреневом полумраке нарождающегося дня засыпала, благостная и умиротворенная. Но ее ночные пристрастия и предпочтения никак не сказывались на выборе жертвы ежедневной послеполуденной процедуры. Здесь все решал жребий. Каждый день в три часа Анн-Мари выносила в сад - там под большим буком стоял круглый стол и несколько садовых кресел - коробку с жетонами. Девушки (О. не участвовала в этом), закрыв глаза, тащили их. Ту, которой доставался жетон с самым маленьким номером, вели в музыкальный салон и привязывали к колоннам. Дальше она сама определяла свою участь - Анн-Мари зажимала в руках два шарика: черный и белый, и девушка выбирала ее правую или левую руку. Если в руке оказывался черный шарик, девушке полагалась плеть, если белый - то она освобождалась от этого. Бывало так, что несколько дней подряд какая-нибудь из девушек либо счастливо избегала порки, либо наоборот принимала ее, как это произошло с маленькой Ивонной. Жребий был неблагосклонен к ней, и четыре дня подряд она, растянутая между колоннами, билась под ударами плети и сквозь рыдания шептала имя своего возлюбленного. Зеленые вены просвечивали сквозь натянутую кожу ее раскрытых бедер, и над бритым лобком Ивонны, отмеченным сделанной Колетт татуировкой (голубые, украшенные орнаментом буквы - инициалы возлюбленного Ивонны), матово поблескивало поставленное, наконец, железное кольцо.
     - Но почему? - спросила ее О. - У тебя и так уже есть диск на колье.
     - Наверное, с кольцом ему будет удобнее привязывать меня.
     У Ивонны были большие зеленые глаза, и каждый раз, когда О. смотрела в них, она вспоминала Жаклин. Согласится ли она поехать в Руаси? Если да, то тогда рано или поздно окажется здесь, в этом доме и будет так же лежать, с поднятыми ногами, на красном войлоке помоста. "Нет, я не хочу, - говорила себе О., - они не заставят меня сделать это. Жаклин не должна получать плети и носить клеймо. Нет."
     Но в то же время... Вот уже дважды Анн-Мари во время порки Ивонны (пока только ее) останавливалась, протягивала ей, О., веревочную плеть и приказывала бить распростертую на помосте девушку. О. решилась не сразу. Когда она ударила первый раз, рука ее дрожала. Ивонна слабо вскрикнула. Но с каждым ее новым ударом, девушка кричала все сильнее и сильнее, и О. вдруг почувствовала, как ее охватывает острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Она дико смеялась, обезумев от восторга и едва сдержала себя, чтобы не начать бить в полную силу. Какими сладостными и волнующими были для нее пот и стоны Ивонны, как приятно было вырывать их из нее. Потом она долго сидела около связанной девушки и нежно целовала ее. Ей казалось, что они чем-то похожи с Ивонной. И Анн-Мари, судя по ее отношению к ним, это тоже заметила. Заметив как-то, что рубцы на теле О., оставленные еще сэром Стивеном, зажили, она сказала ей:
     - Я хотела бы пройтись по тебе плетью, и мне очень жаль, что я не могу этого сделать. Но когда ты следующий раз появишься здесь... Во всяком случае, привязывать тебя и держать открытой, мне ничто не мешает и сейчас.
     И О. теперь ежедневно, после того как в музыкальном салоне заканчивались воспитательные процедуры и очередную жертву слепого жребия, обессиленную, снимали с помоста, должна была занимать ее место и оставаться в таком положении до ужина. И тогда она поняла, что Анн-Мари, действительно была права - ни о чем другом, кроме как о своем рабстве и его атрибутах, она думать не могла. Ее поза и тяжесть колец (их было уже два), оттягивающих живот, - вот и все, что занимало ее.
     Как-то вечером в музыкальном салоне ее навестили Клер и Колетт. Клер, подойдя к ней, взяла в руку кольца и перевернула их. Обратная сторона диска была пока еще чистой.
     - Тебя в Руаси Анн-Мари привезла? - спросила она.
     - Нет, - ответила О.
     - А меня - она, два года назад. Послезавтра я возвращаюсь туда.
     - Ты кому-нибудь принадлежишь, Клер? - спросила О.
     - Клер принадлежит мне, - неожиданно раздался голос входящей в салон Анн-Мари. - О., твой хозяин приезжает завтра утром, и я хочу, чтобы эту ночь ты провела со мной.
     Коротки летние ночи. К четырем часам уже начинает брезжить рассвет и последние звезды исчезают с небосвода. О. спала, свернувшись и поджав к груди ноги. Почувствовав у себя между бедер руку Анн-Мари, она проснулась. Хозяйка хотела ласки. Ее блестевшие в полумраке глаза, ее черные с проседью волосы, короткие и немного вьющиеся, ее волевой подбородок, все это придавало ей вид этакого грозного господина, сеньора. О. поцеловала ее грудь, легко коснувшись губами отвердевших сосков, и провела рукой по нежной мякоти ее межножья. Анн-Мари целиком отдалась захватывающему ее наслаждению. О. понимала, что для этой многоопытной и знающей себе цену женщины она всего лишь вещь, инструмент, нужный для извлечения сладострастия, но это нисколько не оскорбляло ее. О. с восторгом смотрела на помолодевшее лицо Анн-Мари, на ее широко раскрытые голубые глаза, на приоткрытый и жадно глотающий воздух рот. Потом она перебралась в ноги Анн-Мари, широко развела их и, нагнувшись, лизнула языком твердый гребешок плоти, слегка выступающий из набухших малых губ женщины. Анн-Мари застонала и, ухватив О. за волосы, сильнее прижала ее к себе. Примерно так же делала и Жаклин, когда О. ласкала ее. Но на этом всякое сходство ее отношений с этими двумя женщинами заканчивалось. О. не обладала Анн-Мари, потому как Анн-Мари не обладал никто. Анн-Мари хотела удовольствия и получала его, нисколько не заботясь о чувствах тех, кто доставлял его ей.
     Но в эту ночь, с О., Анн-Мари была неожиданно ласковой и нежной; она несколько раз поцеловала девушку и позволила ей еще около часа полежать рядом с собой. Отсылая О., она сказала:


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ]

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.