Рассказ №23109

     - О, Боги Сияний и Ветра, молю вас принять мою жертву; молю и прошу вас устроить обманку для взгляда чужого, а также желаю построить стену от вреда колдовского; молю предоставить мне средство - погибель для Лунной невесты. Не много прошу я, о, Боги - великие силы Природы, посколь велика моя жертва - вся кровь из горячего сердца. - Волосы на голове встали дыбом, когда я, помимо того, что услышал собственный голос, издававший ломано-гортанные звуки, похожие на птичий клёкот, так ещё и кровь на янтаре вместо того, чтобы всосаться, вскипела, а в пузырьках стали чётко проглядываться меняющие друг друга страшные рожи:
     Боль рвала на куски и это продолжалось вечность. Меня жевали, жгли, морозили, резали, выплёвывали в жерло вулкана, где я задыхался. Я мечтал умереть и умирал бесконечно, испытывая дикий, застывающий в жилах ужас:
     -: хватит, хватит, - бессильно прошептал я, когда в очередной раз почувствовал боль. Глаза намокли предательскими, трусливыми слезами: лишь через некоторое время пришло осознание, что боль идёт от банальных пощёчин, а из невообразимо далёкого далека, из глубин соседней галактики доносились женские голоса, постепенно идентифицированные мной как Катришкин и мамин.
     Испытанное облегчение описать невозможно. Я жив - этим сказано всё.
     - Вставай, сынок, поднимайся! - истерично голосила мама. С её щёк, даже не с глаз, слёзы бежали ручьями. В припадке безумия она тянула меня за руки, а я, оказывается, болтаясь сосиской, сидел на полу. Катришка, стоя на коленях, своим плечом подпирала моё вялое тело и замахивалась для новой пощёчины.
     Я, с трудом подняв свинцовую руку, неуверенно перехватил сестрино запястье.
     - Хватит... - прохрипел я и наконец, был услышан. Женщины облегчённо охнули, обняли меня и разом загомонили.
     Общий смысл угадывался такой: я - дурак и сволочь, сам чуть не умер и их чуть в гроб не загнал.
     - Как ты себя чувствуешь, сынок? Может, скорую вызвать? - слезами промочив мне половину лица, под конец причитания спросила мама.
     Я повернул голову и поймал мамин взгляд. Её покрасневшие от плача глаза были полны тревоги.
     - У меня всё хорошо, - как мог твёрдо проговорил я. - Иди спать. Ты уснёшь спокойно и безмятежно, утром о происшествии забудешь.
     Мама молча встала, развернулась и, вытирая руками лицо, пошла к выходу из комнаты. Судя по тому, что она была в ночнушке, сейчас стояла ночь.
     - Сколько времени? - спросил я у сидящей рядом, продолжающей обнимать меня за шею сестры.
     - Не знаю, - всхлипнув, ответила она. - Я прибежала в час ночи. Как я испугалась, бо: братец ты мой! - на запинку в "боже мой" я автоматически обратил внимание, она, похоже, не заметила. - Здорово ты маму отослал: - произнесла уже спокойно.
     Разжала объятья. Сдвинувшись на пятки, села удобней на попу, от меня отстранившись. Руками размазала сопли. Осмотрев ладони, решительно вытерла их о собственную ночную футболку, которая до верха бёдер доходила. Недолго думая, дополнительно высморкалась в полу. До середины осени, до сближения с Леной, эта ночнушка была моей повседневной одеждой.
     - Я только-только заснула и вдруг меня как подбросит, - заговорила она ровным тихим голосом. - Тревога жуткая мучает и тянет к ним, к волосам, будто если сейчас их не надену, то всё, мир в тартарары провалится:
     - Забегаю в твою комнату, а там ты на полу ничком лежишь. Я к тебе наклоняюсь, трясу - ноль реакции. Прислушалась - не дышишь. Меня как шилом в задницу по самую рукоятку. Лечу к столу, выхватываю шкатулку: могу поклясться, сама распахнулась и волосы сами на руки налезли. Прыгаю к тебе и давай по заднице колотить, не считая. Пока ты не захрипел и не закашлялся, словно воды нахлебался, била и била. Ты дышать начал. Я снова трясти - бесполезно. Попыталась тебя перевернуть, а ты тяжёлый, чёрт. Я тогда по лбу себя, дуру, стукнула, свет включаю и за мамой: дальше мы тебя подняли:
     - Спасибо, сестрёнка: - тихо поблагодарил я и чисто механически, чтобы отвлечься от бушующих в душе переживаний, продолжил. - Волосы: в доме трое, не должны они:
     - Это ты мне говоришь? - горько усмехнулась Катришка. - Только у амулета иное мнение. Да и вообще, разве они подействовали? Если не считать того, что с того света тебя вернули:
     - Спасибо: я на самом деле умирал, без дураков.
     - Я видела. Ты был мёртв. Мама прибежала, заохала и я только тогда осознала, только тогда меня проняло, только тогда заревела белугой.
     Я промолчал. О чём говорить? Дурак я: наверное. Душевная буря постепенно утихомиривалась, но накатывалась, нарастая, новая волна, паническая, - приходило полноценное осознание того, что я чуть не погиб. Да чего там! Я, мать его, умирал!
     - Петь, а ты когда успел вазу почистить? - спросила вдруг Катришка.
     - Что? - переспросил я, не понимая. Какая такая ваза, когда я еле выжил!
     - Обернись и посмотри на стол.
     Я нехотя обернулся. И обомлел.
     На поверхности компьютерной мебели рядом с закрытым ноутбуком и открытой шкатулкой из-под липких волос Афродиты сверкал блестящий и гордый, как новенький самовар, алтарь забытого бога. Точнее, как я убедился, богов. Чётко выделился орнамент - ободочный узор из ломано-клиновидных линий без намёка на буквы или иероглифы; исполненный небрежно, будто ребёнок зубилом баловался. Да и сама медная посудина была далека от штампованного совершенства - оставаясь кривоватой, местами помятой. Зато, несмотря на угадывающуюся древность, выглядела заново родившейся и, готов поспорить, источающей презрение ко всему, ко всем скопом и к каждому лично.
     Разгонявшаяся буря паники тормознулась и быстро раскрутилась назад. Это что? Я тяжело поднялся и подошёл к столу. Из-за плеча любопытно выглядывала Катришка.
     - Ой! - воскликнула. - И браслет новый!
     В алтаре, плетённый орнаментом один-в-один как на ободе вазы, без намёка на застёжку, переливаясь лаковой кожей песочного цвета, возлежал браслет с крупной пуговицей янтаря, закреплённой в ремённых прядях неведомо каким образом.
     Я достал амулет и легко надел его на правое запястье, не расстёгивая, не растягивая.
     - Ух, ты, как мои волосы! - прокомментировала сестрёнка, продемонстрировав один свой ремешок. - Ты крут, братец, - заключила она.
     - Знаю: - задумчиво подтвердил я и стал прибирать стол, складывая алтарь и пустую шкатулку в разные выдвижные ящики.
     - Объяснения последуют? - поинтересовалась она.
     - Нет, - ответил лаконично.
     - Тогда я к себе. Надеюсь на продолжение приятного сна, где крутой как яйцо мамонта брат всё мне рассказывает: ладно, иду. Не благодари за спасение жизни, не стоит: - всё-таки она обиделась, справедливо рассчитывая на разъяснения. Но потом, завтра. Мне бы самому разобраться.
     Вместо сна я зашёл к старухе. Надеюсь, мы выжили вместе.
     
     Глава 16
     
     Старушка не просто выжила, она, как мне показалось, расцвела, как одуванчик весной. Даже натянутый на череп пергамент, заменяющей ведьме лицо, вроде как набух, посвежел и оттенком стал напоминать тот самый неубиваемый сорняк.
     - Жив, Митрофан? - задала риторический вопрос.
     - А ты, как вижу, тоже цветёшь и пахнешь? Что это было? - не стал я тянуть.
     - Жертвоприношение светлым богам на тёмном алтаре. Чего непонятного? Свинья везде грязь найдёт, как что я не удивлена.
     - Но ведь получилось!
     - Разве? - ядовито прошипела старуха. - А кто четверть часа бездыханным валялся? А если бы в доме не было амулета самой богини с его хозяйкой? А если бы я вместе с тобой подохла, как ты надеялся и чем меня неоднократно шантажировал?
     - Да ладно тебе, если бы, да ка бы!
     - Ты тут не ладкай! - рявкнула вдруг старуха. - Именем моим древним не прикрывайся, щенок. Ты в такие сферы от глупости и наглости полез, зная о молитвах, о жертвоприношениях, о назначении алтарей столько же, сколько таракан знает о тапке, который его прихлопывает. Я в своё время смотреть на чужие алтари опасалась, а ты:
     - Я тоже боялся, но надо было! - прервал я её ругань, которая шла, чувствовал, от нервов. - Настька твоя не лаптем щи хлебает, сама меня ей застращала!
     Старуха на секунду потеряла дар речи.
     - Так это я, значит, виновата в переосвящении алтаря, так, по-твоему? Был Матери-Земле посвящён, а стал всем богам: похоже. А подумать не пробовал? Наговорил бы свой амулетик так, без алтарной жертвы. Через солнце, огонь и ветер подошёл бы, силой Ян напитал и получилось бы. Голова тебе зачем дана? Для шапки?


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать из этой серии:

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.