Рассказ №11395

     С того дня Юрка стал регулярно пропадать в каюте капитана.
     Жизнь Никиты на судне как-то устаканилась. На его задницу больше ни один человек не покушался. Оно и понятно: никакой конкуренции с гиперсексуальным блондином он не выдерживал. И не только потому, что Юрка был красивее. Просто тот был, к тому же, несколько женоподобен. А у Никиты была внешность нормального мужика, никакой хрупкости и изящества.
     В Гельсингфорсе Никита отметил свой семнадцатый день рождения. Во время стоянки Юрку ненасытные матросы всё-таки отпустили, и они вдвоём с Никитой два дня к ряду бродили по городу - за границей оба были в первый раз. Город Никите понравился, хотя он совсем не соответствовал своему резковатому и грозному названию, оказавшись аккуратным и тихим европейским городком.
     Ещё одна приятная неожиданность ожидала здесь Никиту: ему выплатили жалование за первую половину пути. Видимо, капитан хотел дать матросам возможность купить что-то за границей. Но Никита ничего тратить не стал. Узнав в Архангельске, что такое голод, он стал очень бояться безденежья.
     На обратном пути снова проходили через Выборг, где запланирована была трёхдневная стоянка. Опершись на борт, Никита и Юра смотрели на приближающуюся старинную крепость.
     - Не желаешь вернуться на своё прежнее место? - с улыбкой спросил Никита.
     - Уже подумываю об этом иногда, - наморщив нос, ответил блондин. - Но пока ещё рановато. Вот через месяц, когда до Архангельска дойдём, я думаю, они меня совсем укатают. Тогда и сойду.
     - Ну, как знаешь. Покажешь мне город сегодня? Ты здесь всё-таки жил столько:
     - Не-е, я сегодня в город не пойду. Вся команда в увольнение идёт, а я хочу остаться здесь и отоспаться как следует.
     - В объятиях капитана? - ехидно спросил Никита.
     - С ним, пожалуй, отоспишься, - хмыкнул в ответ Юрка.
     В одиночестве Никита отправился бродить по городу.
     Сперва он по старой памяти навестил кабак, где познакомился с Юркой. Затем пошёл на рынок у "Толстой Катьки" - так местные жители называли приземистую круглую башню недалеко от набережной. Торговый день был в самом разгаре, и народу на рыночной площади хватало. Никита ничего покупать не собирался, но кошелёк с выданным в Гельсингфорсе жалованием с собой захватил - ему приятно было ощущать эту тяжесть в кармане. И чуть за такую радость не поплатился.
     К счастью, ощущение тяжести и спасло его от очередной полосы безденежья: в какой-то момент Никита почувствовал, что кошелёк перестал оттягивать карман, и в последний момент успел схватить за шиворот чумазого пацана лет двенадцати, в загребущие руки которого перекочевала никитина собственность.
     - Ай, дяденька, пустите! - заверещал тот.
     Кошелёк, звякнув, упал на землю. Никита поднял его свободной рукой, но воротник пацанёнка не выпустил. Тот верещал и извивался, словно уж. Вокруг стал собираться народ. В чём дело, люди поняли сразу, и Никита удивился тому, как озлобленно рыночный люд накинулся на пацана. Видно, воровство в торговых рядах всех уже порядком достало.
     - Вот ведь паршивец, а? Такой маленький, а уже в уголовку метит!
     - В участок его сдать, и все дела!
     - Уши ему надрать хорошенько!
     - Щас мы тя быстро пристроим, рожа бандитская!
     Опешивший от такой агрессии Никита всё ещё держал пацана за ворот, а тот только тихонько и испуганно хныкал:
     - Отпустите, дяденька:
     Кто-то позвал полицию. Рослая фигура полицейского, выросшая за чужими спинами, раздвинула плечом толпу:
     - В чём дело, граждане? Что за шум!
     - Да вот, господин полицейский, мальчишка кошелёк украл. Беспризорник, наверное, - выкрикнул какой-то хлыщ из толпы.
     И тут Никита вышел из ступора.
     - Ничего он не украл! - вдруг неожиданно для самого себя заявил он. - Я его знаю. Мы просто поссорились.
     - Как же не украл?! - возмутилась торговка рядом.
     - Ничего он не украл!! - снова гаркнул Никита. - И он не беспризорник. Я знаю, где он живёт. Я его сейчас к родителям отведу!
     И с этими словами Никита вместе с пацаном стал пробираться через толпящийся народ к краю рынка. Толпа ревела и возмущалась, но остановить их никто не решился. Полицейскому, видимо, тоже неохота была разбираться, и он позволил им беспрепятственно покинуть место происшествия. Как только они завернули за угол, оставив позади озлобленных торговцев, Никита выпустил воротник пацана.
     - Ладно, парень, давай вали отсюда, пока цел, - он развернулся и зашагал прочь по улице.
     Спустя пять минут он обернулся и с удивлением увидел всё того же пацанёнка, следующего за ним на некотором удалении.
     - Тебе чего?
     - Ничего, - ответил тот, словно бы даже обидевшись на такой вопрос.
     - Ну, так иди отсюда!
     Никита зашагал дальше. В конце улицы он снова обернулся. Пацан по-прежнему был тут.
     - Ты чего за мной ходишь, а?
     Тот опустил голову и ничего не ответил, разглядывая придорожную траву. Никита присмотрелся к нему повнимательнее. "А ведь действительно, наверное, беспризорник: И идти-то ему, небось, некуда: Так, ну а я что с ним делать буду?". Пацан подошёл чуть поближе и спросил:
     - Ты моряк?
     - Нет, я Папа Римский! По одежде, что ли, не видно?
     Паренёк смутился и вновь опустил голову. Никита замер в нерешительности. А потом вдруг спросил:
     - Ты голодный?
     Через полчаса они сидели за столиком открытого кафе, и пацан уплетал печёную картошку с мясом так, что за ушами трещало. Никита спокойно разглядывал его. Симпатичный. Глазастенький, волосы рыжеватые, чумазый носик в веснушках. Весь нахохленный какой-то и деловой, как воробей на помойке. Смешной малый. На лисёнка похож. Никита его так и прозвал про себя - Лисёнок.
     - Тебя как зовут-то?
     - Васька, - ответил тот, - а тебя?
     - Никита.
     Пацан вдруг улыбнулся такой доброй и открытой улыбкой, что Никите сразу стало с ним уютно и тепло.
     - Слышь, Васька, ты местный? Можешь мне город показать? А то я здесь всего на три дня, а куда идти - не знаю.
     В ответ Лисёнок только улыбнулся ещё шире и закивал.
     Они не расставались целый день. Сначала обходили достопримечательности, потом стали просто бестолково бродить по городу. Болтали. В основном, конечно, болтал пацанёнок. Про жизнь свою несладкую рассказывал.
     Васька имел отроду тринадцать лет, хоть и выглядел младше - ростом не вышел. Он действительно оказался беспризорником. Убёг из приюта полгода назад. Били их там. В приюте прожил всего год, а до этого жил с родителями в небольшом селе под Выборгом. Родители умерли от холеры, других родственников не оказалось, вот так и остался парень без присмотра. Попрошайничал, рылся на свалках, иногда воровал. Ночевал тоже где придётся - в подвалах, на чердаках. Ни читать, ни писать мальчик не умел - родители когда-то учили, но он уже перезабыл всё, а в приюте им один Закон Божий вдалбливали в головы. А жаль, паренёк был смышлёный и толковый.
     Никита ему о своей жизни рассказал, хотя, понятно, о сексуальной ориентации не упоминал и в подробности своих недавних обязанностей на шхуне "Вестник" не вдавался.
     На следующее утро, сойдя с корабля на пристань, первым, кого увидел Никита, был Васька. Он сидел на парапете, болтая ногами, и ждал. Снова они бродили по городу и болтали.
     - Ты меня извини за кошелёк, - вдруг ни с того, ни с сего сказал Лисёнок.
     - Чего это ты вспомнил? Хотя, конечно, гадость это была знатная.
     - Здесь многие этим живут, - надулся Васька.
     - А если многие тут убийствами промышлять будут, ты тоже к этому делу пристроишься? Тоже мне, отмазку нашёл! Пожалуйста, Васька, если сможешь, придумай какой-нибудь другой способ прокормиться!
     - Ну, да: Я знаю, что воровать - это грех, - промямлил пацан.
     - Да не в грехе дело! Как тебе это объяснить? Я в Архангельске сам голодал, а за эти деньги мне знаешь сколько всего пришлось вынести! А в итоге что? Опять голодать? Да ладно со мной, я бы без этих денег, может, и не умер бы. А вот представляешь, приезжает из деревни мужик муку продавать. Он целый год горб ломал, чтобы семью прокормить. Это всё, что у него есть. Вот продал он её. А кошелёк раз - и украли! И всё! Семью кормить нечем. Как он домой приедет, что жене скажет? А дальше что? Дети у него будут худеть день ото дня. Собака на дворе больше свою косточку не получит. Кошка будет с голода мяукать в углу, а молока ей никто не даст:


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать из этой серии:

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.