Рассказ №4700

     Это было в 1987 году, когда перестройка уже вовсю "шагала по стране". А я, 18-летний рядовой Лосев также "вовсю" вышагивал по плацу в/ч ***** в качестве рядового. Родной Х-ск я покинул чуть больше двух месяцев назад, предварительно, наконец-то лишившись осточертевшей девственности на пару с Иркой Панкратовой, бывшей одноклассницей и соседкой по подъезду. Лёжа на клетчатом покрывале в своей так называемой "детской", Панкратова поклялась ждать и "писать каждый день".
     Наслушавшись появлявшихся тогда на каждом шагу страшных историй о дедовщине, я, прибыв в часть, со страхом узнал о том, что в третьей роте в/ч ***** из своего призыва я буду совершенно один. Однако командир роты майор Худяков, судя по надписи на входе в казарму "в/ч *****-В, подразделение к-на Худякова", получивший майора недавно, заверил меня, что будет держать ситуацию в отношении меня "на личном контроле". И в самом деле, за первые два месяца службы особых посягательств в адрес своей личности я не заметил. Высокий спортивный блондин, майор проникся ко мне неожиданным расположением и всячески опекал. "Деды", чувствуя это, особо меня не трогали. Разве что пару-тройку "отеческих" подзатыльников да "нежных" пинков под пятую точку. И то в основном от лиц "кавказской национальности" и прочих жителей Средней Азии. Особенным "вниманием" я пользовался в этом смысле от рядового Мирзарахимова, уроженца города Самарканд. С этим высоким, широкоплечим, черноглазым красавцем мне выпало трудиться на территории автопарка. Вернее, трудился скорее я, а Рустам ходил по парку, засунув руки в карманы "дедовского" хб, выбеленного перекисью до светло-салатного цвета.
     И вот, в один прекрасный день, за полчаса до построения на ужин он окликнул меня, подметавшего небольшую площадку у сарая с запчастями...
     - Эй Лосив! Сюда ходи!
     Я медленно побрел в сторону небольшой будки, на крылечке которой лениво восседал Мирзарахимов.
     - Худой (так за глаза звали нашего командира) видель? А? Ответ не слишю. Майор Худяков куда пошель?
     - Не знаю, - отвечал я, приготовившись к тому, что в отсутствие майора могу немедленно отгрестись.
     - А, хуй с ним, будка пол мой, бросай метелька на хуй! - стало понятно - некому помыть пол в будке Мирзарахимова, где он хранил различный инструмент, и, поговаривали, прятал траву.
     Я молча взял половое ведро и пошел набирать воду. Когда я вернулся, Мирзарахимов уже сидел на табурете внутри своих "апартаментов" и мечтательно изучал "Боевой Листок". Я достал тряпку, выжал ее и накинул на стоявшую в углу швабру.
     - Стой, Лосив! Оставить! - одернул меня вдруг злобный "дедушка". - Скажи, Лосив, тибя гражданк баба есть?
     - Есть.
     - А как завут?
     - Ира, - отвечал я и тут же вспомнил нежные груди Панкратовой. В штанах впервые за последние несколько недель зашевелилось. Неужели они и вправду добавляют что-то в компот?
     - Ира...- вздохнул "дед"... - Ебаль ее?
     - Ебал.
     - Скольку рас?
     - Десять, - соврал я.
     - А, десять! Пизьдишь, наёбиваш лишьний состаф! Нираз ни йибаль только рукой так делаль! - он продемонстрировал знакомый каждому мужчине жест, означающий дрочку. - У тибя хуй нет йибать, пониль?
     Я молчал.
     - Столовая кампот пиль? - спросил узбек и сам себе ответил... - Пиль. Вот теперь хуй ни стоит. Я столовая кампот ни пиль. Я только гражданскй молоко пиль. У миня есть хуй. Хочишь смотреть как стаит?
     Я продолжал молчать. "Чего тебе надо, отъебись" - думал я про себя.
     - Хооочишь, занаю, хочишь, - промурлыкал Мирзарахимов и начал расстегивать ширинку. - Ты не видель такой, да?
     Под хэбэшными штанами его не было обычных армейских трусов. Там был лишь его довольно-таки длинный, сантиметров на пять больше моего член. Мирзарахимов достал его и начал поглаживать. Когда он оголил головку, основание его органа начало медленно пульсируя увеличиваться в толщину. Затем, постепенно наливаясь, толще стал и весь его ствол, и лишь головка некоторое время смотрела чуть вниз, как будто нос самолета Ту-144. Но через мгновенье и она налилась кровью, и тогда гордость рядового Мирзарахимова предстала предо мной во всей красе.
     - Хочишь рука трогать? - спросил он.
     - Нет, - боязливо ответил я, продолжая смотреть на чудо природы, ставшее не меньше 22 см длиной.
     - Хочишь, занаю, хочишь, - вновь пропел Рустам и пронзительно посмотрел на меня своими черными глазищами.
     - Третья рота, выходи строиться! - услышал я сквозь форточку спасительный голос прапорщика Орехова, руководившего автопарком.
     - Ай, сук, я твой всё ебаль! - выругался Мирзарахимов и стал застегивать ширинку.
     Через три минуты прапорщик, напоминавший мне молодого гусара из фильмов про 1812 год, вел третью роту в столовую. Компота в этот вечер я не пил. А ночью первый раз за весь период службы со мной приключился "мокрый" сон. И видел во сне я не Ирку Панкратову. Мне снился сияющий на солнце бордовый хуй рядового Мирзарахимова.
     
     На утро меня вновь отправили в команду по уборке автопарка. Я уныло водил метлой по асфальту и искал глазами Рустама.
     - Лосив! Пол будка помыть! Каманда бигом биля! - раздался голос прямо у меня над ухом. Я шел в будку Рустама, и сердце стучало у меня так, что толчки его отдавались по всему телу.
     Он уже ждал меня там, сидя на табуретке. Я вошел и молча уставился на него. Ведро и тряпка оставались в углу со вчерашнего дня.
     - Рука трогать один раз будишь? - угрожающе спросил он, расстегивая ширинку.
     Я молча кивнул. Было такое ощущение, что во мне появился кто-то другой, новый, и он рвался наружу, стремился к этому с трудом говорящему по-русски человеку. Я присел на корточки и взял хуй Мирзарахимова в правую ладонь. Я впервые в своей жизни ощущал в своей руке восставшую плоть другого мужчины.
     - Хароший Лосив, давай вот так делай! - сказал он, показав, что нужно дрочить его.
     Я подчинился. Вернее, не подчинился. Все во мне хотело этого, пылало огнем, я как завороженный смотрел на ярко-красную головку, из щели которой появилась первая капля.
     - А панимаишь, нармалный дух! - Рустам начал дышать чаще, затем резко вскинул руку, схватил меня за воротник и наклонил мое лицо к своему члену, - Саси, дух, саси каманда биля!
     Меня не надо было уговаривать. Когда я взял его член в руку первый раз, я уже знал, что придется принять его не только руками. Из промежности Мирзарахимова в нос ворвался запах, равных которому нет. Я открыл рот и взял его член. Слегка пососав головку, я облизал ее, попытался раздвинуть дырочку языком.
     - Саси, Лосив, саси, мой баба! - закричал Мирзарахимов, и я ввел его член к себе в рот до самого горла. Гладкая головка касалась моего нёба. Ощущая это касание я почувствовал, что мой собственный хуй сейчас порвет пуговицы на солдатском хб.
     - Бистрей саси! - стонал Рустам, и я задвигался, как насосная станция.
     - Рустам! Рустам! - услышал я с улицы голос прапорщика Орехова, - Рустам, ты здесь, Худой на площадку уехал!
     - Сюда захади! - к моему ужасу ответил Рустам. Чтобы я не отвлекался, он положил свою руку на мой стриженый затылок, - Видишь таарищ прапущк, молодой пополнений обучаю, как учт комнстичскй партия.
     - Кто это, Лосев что ли? - спросил Орехов, - а ну-ка отпусти его, молодой еще пусть в сторонке постоит.
     - А, таарищ прапурщк, сам мой хуй сасать хочишь? - засмеялся Мирзарахимов и оттуолкнул меня.
     Подняв голову я увидел Орехова, стоявшего в будке в гимнастерке, фуражке и без штанов. Его достоинство, правду сказать, достаточно скромное, едва выглядывало из-под края рубашки.
     - Встань, Рустам, - сказал Орехов, и наклонился, опершись локтями на освободившуюся табуретку.
     - А, таарищ прапурщк, будет вам харош хуй радувой Мирзарахимув жоп йибат, - с этими словами узбек, уже снявший хэбэшные брюки, расстегнул пуговицы на своей гимнастерке и похлопал Орехова по выставленной напоказ голой заднице.
     Мои глаза округлились. Я и представить не мог, что в роте, где мне предстоит служить еще почти два года, процветает такое! Я в свои 18 даже и не думал до этого дня, что смогу заняться этим с мужчиной, более того, считал гомосексуализм постыдным явлением, но сердце говорило мне в эти минуты совсем другое. Да и не только сердце. Мой член рвался из штанов, уже началась выделяться жидкость. Мирзарахимов, который к тому моменту уже начал вводить свою палку в зад Орехова, это заметил.
      - Прапурщк, хочишь маладой хуй сасать? Эй Лосив, давай йиму в рот засунь свой кутак!
     Я, как заторможенный, расстегнул пуговицы, спустил нестиранные брюки, затем - резким движением - синие армейские трусы и подошел склонившемуся на табуретке Орехову.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.