Рассказ №14441

     Бархатно гудели колонки проигрывателя, исторгая бессмертные мелодии польского музыкального гения, препарированные электронно-ритмической агрессией современного стиля. Магическим, колдовским сиянием вспыхивал цветной театральный стробоскоп, превращая комнату в живое пространство для ритуальных действ. А он сосал, терзал, рвал соски моих грудей, продолжая блокировать воспаленное лоно у "красных ворот". Мне казалось, я лежу на дне бушующего, несущегося надо мной потока и захлебываюсь от испепеляющей меня, но не утоляемой страсти. Я ведь все-таки не "Моника" , как называют резиновую надувную куклу с отверстием наподобие влагалища, которой пользуются иные мужчины, испытывающие дефицит в контакте с живой женщиной.
     Я же была живой, одухотворенной, и мой соблазнитель страстно приговаривал:
     - Нет, ты можешь еще, ты хочешь еще, ты должна, моя Гетера, открыть все клапаны своей пока что невостребованной природы и оросить меня священными освежающими струями своей плоти. Вот так, вот так, ты уже истекаешь. Но ты бездонна, Гетеррр-а Ларрр-а. Ты только начинаешь открываться...
     Сопротивляться или ставить свои условия я не могла. Но я всем существом стремилась выразить свое желание -! принять его в свое лоно наконец по-человечески и до конца, познать, почувствовать всей глубиной утробы тайну грозного его "орудия пыток и сладострастия". Но он все уклонялся, оттягивал, стремясь сохранить состояние ВЕЧНОГО ПРЕДВКУШЕНИЯ. Что это? Патология? Или особый стратегический план? Мне стало страшно...
     И в этот миг он вдруг прошептал, нежно поцеловав в мочку уха:
     - Вот теперь ты готова для алькова.
     Когда третий не лишний
     Подняв меня на руки, Олег понес, точно жертву на заклание богам, в дальнюю нишу комнаты, где в обрамлении роскошных ковров под распятиями и образами стояла квадратная постель европейского образца, откровенно предназначаемая для группового секса, а не только индивидуального пользования, Как традиционные "полуторки". Считается, что женщины по натуре эксгибиционистки. Нам, дескать, лишь бы оголяться, и все равно, где и когда. Но такое желание - вовсе не отклонение от нормы, а естественный зов природы, своего рода психологический и сексуальный рудимент. Все, что потом люди придумали, двигаясь к цивилизации, где производителю требовались покупатели, и одновременно оказываясь во власти религиозной морали, извращает натуру и обременяет человека. В определенных условиях, во всяком случае, на пляже и в постели, например.
     В раздевании меня, не без моей, кстати, охотной помощи, Олег более чем преуспел. Там, в столовой, осталось все, что скрывало мое тело и мешало ему ласкать меня поцелуями и руками.
     На мне еще оставались чулки и пояс. И то и другое было по-своему красиво, подчеркивало форму, линии и пропорции, но я никогда не опошляю секс нижним бельем, будь оно даже самым изысканным, шикарным и утонченным, вроде бюстгальтера с шестью раскрывающимися дольками, образующими чашечку и превращающимися в лепестки распустившегося цветка, если их освободить от застежки в центре. Все это считаю неуместным, когда лежишь в постели с мужчиной. Совершенно правильно говорит Андрей Вознесенский, что "содержание одежды - тело, содержание тела - душа". Тем не менее, ничто не должно создавать преграду между обнаженными телами, изолировать их друг от друга.
     Красивое белье уместно до непосредственного контакта, во время прелюдии, но не как антураж в самом действии. Белье служит для украшения женского тела, гармонии его линий и тональности кожи, контрастируя с ней или, наоборот, сочетаясь. Белье вносит загадочность, прикрывая до поры до времени то, что манит мужчину. Для меня белье - лишь сценический костюм, который я сбрасываю сама или предоставляю клиенту снять его с меня в зависимости от обстоятельств, когда начинается само действие.
     Теперь, прежде чем отдаться окончательно, я быстро освободилась от того, что еще оставалось на мне и обременяло, и опрокинулась на постель. Я лежала совершенно обнаженная, с ногами, показывающими без четверти три. Я вся была готова принять бородача в свои объятия и предоставить влагалище в его распоряжение, но он обратился ко мне с вопросом, который я в тот момент меньше всего ожидала:
     - Молилась ли ты на ночь, Дездемона? Ах, нет? Тогда приступай!
     И Олег поставил меня на колени перед деревянным изваянием Христа, а сам пристроился сзади, ища подход к моему влагалищу. А когда нашел, взнуздал, точно кобылу, и, кончая, взревел не своим голосом: "Отче наш, иже еси на небеси...". Этот рафинированный на первый взгляд интеллигент положительно предпочитал женщин, чье сексуальное воображение способно приблизить их и его тоже к миру инстинктов и ощущений животных.
     Так в молитвах и с божьей помощью мы достигли берегов блаженства еще дважды.
     И когда, отвалившись и расцепившись после соития, мы отдыхали, часы со старинным маятником на стене пробили час ночи. Мне показалось удивительным, что прошло едва ли больше полутора часов, как мы вошли в квартиру, а уже столько успели. Это был тот случаи, когда время и человеческое ощущение времени резко разошлись.
     - А веришь ли ты в чудо, святая дева Мария? - вопросил библейский пророк.
     - Иногда случается, -томно вздохнула я, давая понять, что после всех этих транслюбовных игрищ не очень склонна к философии.
     Но он не обратил внимания на эти тонкости "дамских" на¬строений и продолжал:
     - Так вот знай: обитель сия населена духами, которые при определенных условиях перенасыщения атмосферы биосексуальной энергией могут материализоваться.
     - Бисексуальной? -переспросила я.
     - Нет, - "био" , "био"! Бисексуалисты у нас не в чести. "И опять это у нас, про себя отметила я. - За этим все же что-то кроется".
     Олег привечал, поправил на постели подушки и смятые одеяла, укрыв меня до подбородка, а затем, подумав немного и хмыкнув неопределенное "гм-гм" , немного спустил одеяло, обнажив обе груди.
     - Вот так. Вот именно так. Пусть распятый Христос смотрит на тебя и радуется красоте божьего мира и творениям фантазии Создателя. Взгляни на лицо распятого. Ведь правда, оно необычайно выразительно и современно. А знаешь, его копировал с лица моего лучшего друга ваятель по дереву. Видишь это нетрадиционно скуластое лицо и маленькую изящную бородку? Как две капли воды похож на моего Федора.
     - Федора, говоришь? -насторожилась я. И где же этот Федор теперь?
     Иных уж нет, а те - далече, - загадочно усмехнулся мой голый Адам, покашливая. - Но знаешь ли, если мы очень захотим, он может в каком-то смысле... и материализоваться. Хочешь увидеть живого Христа?
     Я посмотрела на него с нескрываемым любопытством.
     -- Каким же это образом?
     - А вот смотри и слушай.
     С этими словами Олег откинулся на подушку и поднял глаза к небу (то бишь потолку) . Что-то пошептал, едва шевеля губами, а затем громко позвал, растягивая в певучую мелодию каждое слово:
     - ДУ-У-УХ отца-а-а Фе-е-едора! Ты слышишь нас, дух отца Федора?
     Тишина в ответ.
     - Если ты слышишь нас, дух отца Федора, отзовись! - продолжал громко взывать мой возлюбленный Отзовись, отец! . .
     И вдруг что-то скрипнуло в шкафу. Пауза. Снова скрипнуло. И, к ужасу моему, дверца платяного шкафа стала медленно открываться, издавая тоскливый скрип и треск, и вдруг внезапным рывком распахнулась настежь, и оттуда с неимоверным грохотом выкатился голый человек в красных плавках.
     Только теперь до меня дошло, что имел в виду Олег, когда многозначительно сказал о посланном мне Господе Боге. Последовала немая сцена, как в "Ревизоре". Выдержав ее, я воскликнула:
     - Господи, спаси нас и помилуй! Олег воздел руки к небу и пропел елейно: "Боже, благодарю тебя за чудо!"
     А дух отца Федора, поднявшись с ковра и поправляя на солидном брюшке свои красные плавки, возопил на вполне по¬нятном русском языке: "Я жрать хочу, коллеги! Весь изошел от плотских желаний! Прошу садиться за стол и повторить трапезу. - И, подойдя к постели, протянул мне руку: - Не стыдись наготы своей, грешная женщина. Грех твой священен есть. Набрось, если желаешь, белые эллинские одежды и снизойди к своим мужчинам, святым грехоотступникам. Прости нас и снизойди, прекрасная!"
     И, набросив на меня простыню, он картинно опустился передо мной на одно колено. А я, стараясь попасть ему в тон, сказала:
     - Слушаю и повинуюсь. Спаситель. Дозволь облобызать твои святые одежды.
     Но поскольку никаких одежд, кроме плавок, на нем не было, я поцеловала его в плечо и элегантную бороду. Черные глаза его вспыхнули и загорелись мятежным и озорным огнем человека, живущего большими страстями. Ничего не скажешь: хорош собой и пригож был этот новоявленный Иисус Христос, сидевший в долгой "засаде" в собственном шкафу. То, что квартира принадлежала Федору, стало ясно уже через пять минут после его внезапного появления, словно в цирковом номере волшебника КИО. Порывшись в упомянутом шкафу, он извлек живописный восточный халат, обрядился в него, а поверх надел хозяйственный фартук с изображением храма Христа Спасителя и сразу помчался на кухню. Вскоре там что-то весело зашипело, забулькало, зашкворчало, источая неимоверно аппетитные запахи.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ]

Читать из этой серии:

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.