Рассказ №13959

     Д и м а сосал член, и ощущение его влажно-горячих губ, жарким кольцом скользящих вдоль распираемого от напряжения ствола, было настолько приятным, что у Расима то и дело перехватывало дыхание, как если бы он, Расим, не дышал, а едва слышно, судорожно всхлипывал, - сладость разливалась по всему телу, и в этом не было ничего удивительного... ну, какому пацану в пятнадцать лет т а к о е могло бы не понравиться - могло бы оставить равнодушным?
     Нет таких пацанов - не бывает в принципе! Другое дело, что удовольствие от скользящих вдоль члена губ у него, у Расима, было бы не таким всеобъемлющим, если б губы, жарко обжимавшие член, были б не Д и м и н ы, а чьи-то другие, потому как удовольствие тоже может быть разными: одно дело, когда удовольствие - сугубо сексуальное - локализуется исключительно в районе паха-промежности-ануса, не распространяясь дальше, и совсем другое дело, когда сексуальное удовольствие сливается с устремлением жаждущего сердца... чего жаждал он, Расим?
     Конечно же, дружбы - н а с т о я щ е й дружбы... искренней, отзывчивой, доверительной, преданной дружбы жаждало сердце пятнадцатилетнего Расима, и в этом желании не было ни чего-то удивительного, ни, тем более, чего-то необычного, потому как многие, очень многие мальчишки хотя бы раз - или даже не раз - испытывают, чувствуют осознаваемую или, наоборот, смутную, на томление похожую потребность в настоящей дружбе, не всегда понимая, ч т о кроется в желании такой дружбы... чистой, ничем не замутнённой душой Расим искренне потянулся к Димке, готовый стать для него, для Д и м ы, самым лучшим, самым преданным другом, и когда это юное, горячее, порывистое желание вдруг - совершенно неожиданно, неожидаемо!
     - встретилось, соединилось-слилось с удовольствием сексуальным, Расим не мог не почувствовать, как наслаждение, охватившее его, не ограничилось одним лишь членом, оказавшимся во рту старшеклассника Д и м ы, не локализовалось в пределах промежности-ануса, а разлилось по всему телу, включая радостно забившееся сердце, - мысль о том, что Д и м а, так делая, тем самым ему, Расиму, доверяет, считает его своим н а с т о я щ и м другом, была не менее сладостной, чем Д и м и н ы губы, сладко, неутомимо скользящие вверх-вниз... кайф сексуальный и кайф душевный слились в теле и в сердце Расима в одно - сладостно ликующее - наслаждение!
     Они - Д и м а и он, Расим - теперь будут вместе... они будут - как одно целое! Вот что почувствовал - о чём подумал! - изнемогающий от кайфа Расим, ощущая, как Димка неотрывно сосёт, дрочит губами его сладостью распираемый пипис...
     
     А Димка, заполучив член Расика в рот, никак не мог от члена оторваться, - наклонившись на пахом лежащего на спине Расима, Димка ритмично двигал головой, ощущая во рту горячий, жаром обжигающий твёрдый ствол, и ощущение это было сравнимо с чувством неизъяснимого, упоительного блаженства; теперь для него, для Димки, сплошной эрогенной зоной сделался его рот - губы, язык, внутренние стороны щёк... да и как могло быть иначе? Разве не об этом он, Димка, страстно мечтал?
     Разве не об этом он, тиская в кулаке свой член, фантазировал и грезил? Настоящая любовь неотделима от секса, и ощущение Расикова члена во рту доставляло ему, Димке, такое неизъяснимое наслаждение, что уже от одного этого можно было бы кончить, - Димка скользил губами вдоль члена Расима, и осознание того, что всё это происходит не в его, Димкиных, фантазиях, а всё это происходит наяву, наполняло Димкино сердце сладостным ликованием... но у Расика - у любимого Расика! - помимо его прекрасного члена ещё были губы, были плечи и шея, был по-мальчишески плоский живот, была обалденная грудь с двумя набухающими сосками, были изящно округлые узкие бёдра и были стройные длинные ноги, была небольшая, красивая, упруго-сочная попка, и всё это неодолимо манило, всё это было возбуждающе притягательно, всё это было ещё никак не обласкано, - ему, влюблённому Димке, нестерпимо хотелось ласкать, целовать, любить Расима везде, всего!
     А потому, оторвав губы от распираемого твёрдостью члена, Димка нетерпеливо приподнял голову, пытаясь в темноте рассмотреть лицо возбуждённого, жарко дышащего парня - самого любимого человека во всём необъятном мире.
     
     - Расик... - вопросительно и вместе с тем радостно, совершенно ошалело прошептал Димка, вытирая тыльной стороной ладони мокрые губы.
     
     - Что? - едва слышно отозвался Расим, и в этом коротком "что?" - в той интонации, с какой это "что?" было выдохнуто-произнесено - внятно прозвучала готовность Расима ко всему... ко всему, что будет дальше!
     
     - Расик... - вместо ответа повторил - прошептал-выдохнул - Димка; подавшись всем телом вперёд, голый Димка мягко и в то же время уверенно, нетерпеливо опустился на лежащего на спине Расима - страстно, горячо вдавился в него, тоже голого, горячего, ощутив, как от этого жаркого, ничем не ограниченного вдавливания тела в тело у него, у Димки, по телу прокатилась волна нестерпимой сладости... содрогнувшись от кайфа, невольно сжимая, сладострастно сводя, стискивая ягодицы - с силой вдавливая свой залупившийся член в член Расима, Димка снова скользнул пламенеющими губами по шее Расика, по горячей мочке уха, по жаром пышущей щеке, и... губы Димкины снова прикоснулись, сладко прижались к губам ничего не возражающего, не противящегося Расима, - округлив рот, Димка страстно, нетерпеливо вобрал губы Расика в губы свои, одновременно с этим судорожно сжав полушария ягодиц... ах, какой это был обалденный кайф!
     Это был фантастический, непередаваемый кайф... лёжа на Расиме - ощущая тело Расика телом своим, Димка неотрывно, страстно сосал Расима в губы, и снова... снова Димкин язык, ещё минуту назад страстно, неутомимо ласкавший обнажённую голову члена, мотыльком затрепетал у Расима во рту, - ощущая пьянящую наготу Расима наготой своей, Димка, присосавшись к губам, целовал любимого Расика взасос, одновременно с этим судорожно, конвульсивно двигая бёдрами взад-вперёд, отчего его член, туго сдавленный животами, липко, сладостно залупался, то и дело выскальзывая из крайней плоти - доставляя тем самым Димке неимоверное наслаждение... Димка сосал Расима в губы, тёрся о Расима напряжённо гудящим членом, и снова - снова!
     - осознание того, что всё это происходит не в его, Димкиных, фантазиях, а всё это происходит наяву, наполняло Димкино сердце сладко полыхающим ликованием... так, двигая бёдрами, можно было бы запросто кончить, но у Расика - у любимого Расика! - ещё была попка, была поясница, была спина... но прежде всего у него, у любимого Расика, была восхитительная, красивая, сочно-упругая попа, и её Димке тоже хотелось ласкать, ощущать, любить, - не отрывая губ от губ Расима, прижимая Расима к себе, Димка перевернулся в постели на спину, и Расим в тот же миг оказался лежащим сверху...
     
     Теперь не Димка, а он, Расим, вдавливался в Димку своим обнаженным телом, - руки Димкины медленно скользнули по спине Расима, по пояснице, и ладони, вмиг превратившись в эрогенные зоны, округлённо замерли на упругих Расимовых булочках... сколько раз, мастурбируя перед сном, Димка мысленно гладил, ласкал Расимовы ягодицы!
     А теперь Расим - любимый Расик! - лежал на Димке голый, горячий, возбуждённый, и попка его, совершенно доступная, сочной мякотью ягодиц наполняла Димкины ладони... разве это было не счастье - для него, для влюблённого Димки? В прошлом году, когда Димка учился в девятом классе, им на уроке задали сочинение... тема была написана на доске в двух вариантах: "Я счастлив!" - для пацанов, и "Я счастлива!" - для девчонок, словно кто-то из них мог попутать, "счастлив" он или "счастлива", - за сорок минут каждый должен был написать, что нужно для счастья лично ему... как будто в пятнадцать-шестнадцать лет все могут сказать об этом открыто и откровенно!
     Так вот, Димка тогда написал какую-то галиматью из красивых и правильных, но неискренних и потому пустых, не согревающих душу слов, и хотя потом, на следующем уроке, его сочинение было отмечено как лучшее, Димку это счастливей не сделало: он написал тогда, что счастье для него - когда мир во всём мире и все друг другу вокруг улыбаются... ну, то есть, как в телевизоре, из которого, демонстрируя неиссякаемый оптимизм, одни улыбаются другим, на них смотрящим, с хорошо оплаченной жизнерадостностью неутомимо рекламируя прокладки, проекты, планы, прогнозы... счастье, а не жизнь!
     А с другой стороны... что он, Димон, знал о счастье полгода назад? Ничего он не знал о счастье, потому что тогда, в прошлом учебном году, в их школе еще не учился Расим и Димка в него, в Расима, ещё не был влюблён... конечно, он и сейчас - на тему "Я счастлив!" - написал бы какую-нибудь фигню, но сейчас... сейчас слово "счастье" было наполнено для Димки совершенно конкретным смыслом, и смысл этот сводился к одному-единственному слову: "Расик!" Любить Расима, думать о нём, надеясь на понимание, на взаимность... вот что такое счастье!
     А улыбаться при этом будут все, или все будут грустить... для него, для Димки, это не играло никакой роли, потому что счастье - это, конечно же, не улыбки л е н у с и к о в... и не мир во всём мире... настоящее счастье - это лежать под Расимом, чувствовать сладкую лёгкость его обнаженного тела, впитывать жар его мягких горячих губ, гладить ладонями сочно-округлую мякоть его ягодиц... и не нужно... не нужно ни в рот, ни в зад, - просто лежать, обнимая Расима... лежать вот так, как сейчас... лежать под Расимом, осознавая и телом, и сердцем, что Расик - любимый Расик! - в его горячих объятиях... "просто лежать... разве это у ж е не счастье?" - то ли подумал, то ли почувствовал Димка, страстно лаская ладонями попу Расима.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.