Рассказ №12233 (страница 7)

     в так знакомых железных цветах.
     
     И куда ты негаданно делась
     в нашей собственной кровной стране,
     партизанская прежняя смелость?
     Или, может, приснилась во сне?
     
     Опустили мы головы низко
     и оружие сдали легко.
     До Италии было неблизко,
     а до дому совсем далеко.
     
     Я, кидая оружье и шмотки,
     под рубашкою спрятал тот флаг,
     но его отобрали при шмоне:
     "Не достоин: - сказали, - Ты враг:"
     87.
     И лежал на оружье безмолвном,
     что досталось нам в битве святой,
     красный флаг, а на нём серп и молот
     из юбчонки девчушечки той:"
     
     "А потом?" Усмехнулся он жёлчно,
     после спирту ещё пропустил,
     да и ложкой комкастого джема,
     искривившись, его подсластил.
     
     Вновь лицо он сдержал через силу
     И не знал - его спрятать куда:
     "А не стоит: Что было - то было,
     только б не было так никогда:
     
     Завтра рано вставать мне - работа:
     Ну, а будешь в Италии ты:
     где-то в городе Монте-Ротонда
     там живут партизаны-браты.
     
     И Мария - вся в чёрных колечках,
     а быть может в седых - столько лет!
     Передай, если помнит, конечно,
     Ей от рыжего Вани привет.
     
     Ну не надо про лагерь, понятно.
     Как сказал, что прошло - то прошло -
     Ты скажи им - им будет приятно -
     в общем, Ваня живёт хорошо:"
     
     : Ваня, всё же я в Монте - Ротонде
     побывал, как просил меня ты.
     Там крестьянин, шофёр и ремонтник
     Обнимали меня, как браты.
     
     Я не видел синьоры Марии,
     только просто вошёл в её дом,
     и смотрели твои голубые
     с фотографии рядом с Христом.
     
     Меня спрашивали и крестьяне
     и священник - весь белый, как снег:
     "Как там Ванья?" "Как Ванья?" "Как Ванья?"
     и вздыхали: "Такой человек!"
     
     Партизаны стояли рядами -
     столько их для расспросов пришло,
     и твердил я, скрывая рыданья:
     "В общем, Ваня живёт хорошо:"
     
     Были мы ни пьяны, ни тверёзы -
     88.
     просто пели и пили вино.
     Итальянские, русские слёзы
     и любые - всё это одно.
     
     Что ж ты плачешь, опять наливая,
     что ж ты цедишь: "А, всё это блажь!"
     Тебя помнит Италия, Ваня,
     и запомнит Россия - не плачь!
      ЛИНА кончила декламировать. Пауза. ОНА ставит на стол бокал, продувает мундштук.
      Слышатся всхлипы ИВАНА ПЕТРОВИЧА.
     ЛИНА: Жора, принесите ему водки.
      ЖОРА, пряча лицо, идёт в сени, наливает две стопки водки; одну выпивает сам, а вторую стопку и бутылочку кока-колы подносит ИВАНУ ПЕТРОВИЧУ. Тот выпивает водку, как корвалол из стопки.
     ЛИНА: Ну что вы молчите, дрянной старик? Жора, посадите его на кровать - это у нас будет теперь - скамья подсудимых. А вы, принцесса, пересядьте на стул.
      ЛИКА послушно идёт к стулу и садится на него. ЖОРА усаживает ИВАНА ПЕТРОВИЧА на кровать, и становится в проёме между комнатой и сенями. ЛИНА становится у дальней спинки кровати, что в ногах.
     ИВАН ПЕТРОВИЧ/сдерживая, плачь и угнув голову/: За что же это - на скамью подсудимых?
     ЛИНА: Он ещё ничего не понял. За то, что вы углубляете пропасть молчания, то есть - лжи, теперь уже своей собственной лопатой. Вашу правду не знают ни ваши дети, ни ваша вот - собственная внучка.
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну да ты уже всё рассказала.
     ЛИНА: Не-ет, это я только сыграла увертюру.
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: Только меня! - под Вильнюсом долбануло,
     ЛИНА: Колись, дедушка, колись.
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: Так, долбануло-то так, что я ничего и не помню!
     ЛИНА: Раска-алывайся.
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: К тому времени и двух месяцев не прошло, как меня в Армию призвали! Я ни одного фрица убить не успел! . . Я вообще не понимаю - зачем они меня в плен взяли! Как подопытного, что ли?! . У меня же вот /снял фуражку/ - кусок железа
     вместо черепа! /ЛИКЕ/ Вот, внученька, кусок немецкого железа /стучит ладонью по голове, плачет/!
      ЛИКА бросается к нему на кровать, обнимает его, гладит по голове.
     ЛИНА: Короче. . , после войны, Советская власть вас привезла сюда - на Рудник?
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну! Сюда - на Каракубу!
     ЛИНА: На что, на что??
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: На Каракубу!
     ЖОРА: Да-а, это железнодорожная станция здесь так называется. Или называлась, хрен её знает.
     ЛИНА: А здесь есть железная дорога?
     ЖОРА: Та. . , там уже ничего не ходит. Рудник её использует и всё. Ну, вроде, поезд какой-то, когда-то идёт - то ли в Ростов, то ли в Донецк: А, не знаю.
     ЛИНА: Та-ак, значит, бывшие наши военнопленные основали у рудника городок и назвали его - Комсомольском. Оригинально. А на самом деле, это - Каракуба.
     ЛИКА: Фу, . . перестаньте произносить это мерзкое слово, оно заряжено чёрной энергетикой.
     
     89.
     ЛИНА: Ха, . . оно так и есть, в прямом смысле этого слова. Это азиатское слово - Каракуба, а по-русски - Чёрный Город.
     ЖОРА: Ну, мы к этому, слава Богу, никакого отношения не имеем. Мы тут отдельно - на своём бугре живём, . . у нас тут старый хуторок:
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: Мы даже не можем встречаться в День Победы, у нас нет такого места на земле! Наших армий и подразделений даже и не существует! Как их и не было никогда! Самолёты наши сгорели на земле, так и не взлетев. Целые Армии взяты в плен,
     не успев получить никаких Приказов сверху. Там - в Германском плену - я думал, что это немецкая пропаганда, а теперь понял - правда.
     ЛИНА: Поэтому, после отсидки, вы не стали возвращаться на свою родину - в Аксай, . . до которого, от сюда, рукой подать?
     ИВАН ПЕТРОВИЧ: Конечно! . . С какою же это я победой вернусь. . , да ещё через столько лет! . . Вопросы да восклицательные знаки на своей спине носить, как чугунные чушки на проволоке!? . /Зарыдал/!
     ЛИКА, /гладя его/: Дедушка, дедуля, . . ну не плачь, родненький:
     ЛИНА: Вот твоя история, Иван Петрович, и никакой другой истории у тебя нет.
     ЛИКА: Ну не плачь, дедушка, не плачь.
     ЛИНА: Теперь, пусть плачет. Слеза - она смягчению на "грудя" даёт. /Берёт апельсин, связку бананов и направляется в сени. / Жора, ступайте за мной.
      ЖОРА идёт за ней в сени. ЛИНА кладёт фрукты на столик, включает в розетку приёмник. ЖОРА осаживается на табурет. ЛИНА садится на стул, изящно снимает туфли со своих ног, и ставит их на столик, а ноги кладёт на печь где постелена газета. Теперь, ОНА медленно начинает очищать апельсин. Пауза.
      Вечереет. Свет в окошках становится красным.
     В КОМНАТЕ.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.